Марина все еще была в дурацком куцем платьице, больше напоминавшем кусочек кисеи – но переодеваться нет времени, придется щеголять в кукольном наряде...
Высмотрев подходящий маршрут меж деревьев, она тронула машину, уже гораздо медленнее покатила по улице, то и дело объезжая березы толщиной в мужскую руку, давным-давно взломавшие обветшавший асфальт. Справа и слева тянулись мрачные шеренги домов разной степени разрушенности – и ни единого пока что живого существа в поле зрения, ни животного, ни человека. Ничего удивительного: и те, и другие, даже оказавшись поблизости, при звуке мотора либо улепетнут со всех ног, либо затаятся. Гнетущее все-таки местечко, никакой явной опасности, но разве в ней дело?
Жужжание над головой окрепло, доносилось теперь вполне явственно – те, на вертолете, забеспокоились и решили подойти поближе. Ну, если учесть...
Скрежет, треск, удар!
На миг мир вокруг дико вздыбился, все кончилось практически сразу. Оказалось, что Марина успела извернуться и не впечаталась ни грудью в руль, ни физиономией в стекло. Да и прочие вроде бы ничего себе не поломали и не расшибли. Но общая ситуация...
Очередной асфальтированный участок, казавшийся из машины надежным, просел под ней, провалился, сотворив яму диаметром в пару метров и глубиной самую чуточку поменьше. В каковую джип и ухнул передком. Так, что капот полностью скрылся в ловушке, лобовое стекло стало вровень с асфальтом и машина приняла едва ли не вертикальное положение.
Первым делом Марина быстренько выключила мотор – разлившимся бензином вроде бы не пахло, но осторожность не помешает. Нажала кнопку, и стекла передних дверок, к некоторому ее изумлению, исправно уползли вбок, открыв проемы. Оглянулась: ну так и есть, никаких потерь в личном составе, Айгюль уже освоилась с новой нелепой позой, в которой оказалась, а Каразин кое-как цепляется за ремни и спинки передних кресел, меж которыми на Марину провалились сумка с вещами и автомат.
Тут и гадать нечего было – из подобного игривого положения машину можно выдернуть только подъемным краном, в чем, строго говоря, нет никакой практической нужды: Марина прекрасно видела со своего места, что левое переднее колесо, сорванное с подвески, лежит в яме под нелепым углом. Машина более не годится в качестве транспортного средства...
– Сидите тихо, обормоты! – прикрикнула она, слыша, как над головой все более густеет, крепнет, становится оглушительным железное лопотанье вертолетного винта.
Подхватила автомат, лязгнув затвором, головой вперед нырнула в проем. Оказавшись на асфальте – под ногами не провалился, и на том спасибо, – перекатилась, окончательно раздирая в клочья дурацкое платьице, встала на ноги, выпрямилась. И залепила длиннейшей очередью по стеклянной кабине белого вертолета, повисшего всего-то метрах в пятнадцати над машиной (видимо, они там окончательно пали духом, растерялись и потому резко пошли на снижение).
Горячие гильзы чередой стучали по пыльному асфальту. Это был не военный вертолет с какой-никакой броневой защитой, а обычная цивильная стрекоза, состоявшая из стекла и тоненького металла. И стеклянный пузырь брызнул полосой осколков, вертолет повело в сторону, словно могучая невидимая рука тащила его вправо и волокла до тех пор, пока он не влепился в стену высоченного серого здания. Огненный клубок, грохот и скрежет… Ком мятых обломков, уже не имевших даже отдаленного сходства с красивой винтокрылой машиной, оставляя длиннющие полосы гари и желтого пламени, сполз отвесно к земле, с грохотом рухнул на асфальт, снеся при этом ветхий козырек над входом в здание. Пылающая куча чадила, желтые языки пламени прорвались сквозь черный вонючий дым, и ясно, что никого живого там просто не могло остаться. Одной заботой меньше.
В машине отчаянно завизжала Айгюль. Не обращая на нее ни малейшего внимания, Марина выдернула в окно сумку, стряхнула с себя грязные остатки платьица и в молниеносном темпе оделась-обулась, после чего почувствовала себя гораздо увереннее. Прикрикнула:
– Вылезайте, живо!
Всхлипывающая Айгюль довольно проворно выползла головой вперед, пачкая пышный наряд сказочной восточной принцессы. Из другого окна выбрался капитан Каразин, неуклюже сжимая в руке один из Марининых пистолетов, каковой Марина тут же у него отобрала и заткнула за пояс в компанию к двум уже имевшимся... Вытащила за лямку подсумок с магазинами. Оба ее сотоварища по несчастью – провалиться б им на этом месте! – нелепо топтались у провала, озираясь с неприкрытым испугом. Чтобы поторопить обормотов, Марина прикрикнула:
– Живо, за мной! Сейчас бензобак рванет!
Никаких признаков этакой угрозы не имелось, но ее подопечные, не присматриваясь и не рассуждая, проворно рванули следом за ней в узкий переулочек. Пропустив их вперед, Марина оглянулась. Ни единой живой души, кроме них. Интересно, успели с вертолета сообщить по радио что-нибудь, прежде чем накрыться медным тазом? Ну, в любом случае, нужно побыстрее отсюда убираться: вдобавок ко всему еще и взрыв, который далеко было слышно...
– Живей! – прикрикнула она. – Хотите, чтобы нами кто-нибудь из з д е ш н и х заинтересовался?
Судя по их лицам и по тому, как они браво наддали, их подобная перспектива радовала не больше, чем Марину. Безлюдная бывшая улица казалась бесконечной. Они бежали вдоль обшарпанных, кое-где обрушившихся стен с проемами окон, мимо проржавевших насквозь металлических коробов, в которых с трудом угадывались автомобили, мимо совершенно непонятных куч мусора…
Замыкавшая шествие Марина критически приглядывалась к тоненьким туфелькам Айгюль – они пока что держались, но через пару километров подобного форсированного марша непременно разлезутся. И не факт еще, что изнеженная девица сможет передвигаться босиком более-менее нормально. Капитан обут гораздо качественнее, но вот д е р ж и т с я он даже хуже этой малолетней паршивки: она, по крайней мере, добросовестно чешет вдоль по улице, подгоняемая страхом, не хныча и не порываясь забастовать. А вот Каразин – во всей фигуре читается, в движениях, в ухватках – безнадежно сломлен, в качестве надежного спутника решительно непригоден, а впрочем, он в о о б щ е ни на что непригоден более, совершенно для Марины бесполезен. Но бросать его пока что рано, не по-хозяйски, нерационально...
Бежавшая впереди Айгюль вдруг остановилась, повернула к Марине вовсе уж исказившееся личико:
– Там... Там...
В три прыжка оказавшись рядом, Марина их тоже увидела.
Поперек, во всю ширину улицы, располагалась стая разномастных собак, от мелконьких шавок до здоровенных псов. Все до единой – худющие, поджарые, какие-то корявые, таращатся исподлобья, совершенно по-звериному, клыки оскалены, хвосты опущены, шибает вокруг резким звериным запахом и тупой злостью. А еще г о л о д о м – жгучим, острым, от которого кишки сводит и вяжет в узлы...
Застрочил автомат – Марина сначала надавила на спуск, а потом только поняла, что делает. Очередь справа налево хлестнула по стае, и раздался визг, вой, несколько собак покатились кубарем, парочка забилась на мостовой, но остальные, хотя и прижимали уши, шарахались, вихляющей походочкой двигались осторожным зигзагом: к людям, определенно к людям...