С одной из полок спрыгнула тяжелая косая тень:
– Ты что-то сказал, Умник?
– Да, и…
Лязгнула дверь. В комнату к «счастливчикам» вошли Кэн с Тэссой. За их спинами мелькнули силуэты приставленных к бывшим каторжникам «наблюдателей».
Разговор-перебранка сам собой угас, осталась только косая тень посередине комнаты.
– Пришли, – с отвращением выговорила тень. И медленно повернулась к Клинкам.
– Ты неблагодарен, Мабор, – холодно произнесла Тэсса. – Как всегда.
– А ты, Сестричка, чересчур расчетлива, – оскалился Бешеный, поводя левым, приподнятым плечом. – За что тебя благодарить? Скорей уж я должен падать в ножки Братцу. Да только что-то не хочется.
Кэн опустил голову и молча вышел, ни на кого не глядя. «Наблюдатели» выпустили его и плотнее сомкнулись перед дверью. «Счастливчики» молчали, но взгляд каждого напряженно следил за Бешеным: что дальше?
– Где Сог? – небрежно поинтересовался тот у воительницы. – Я думал, уж он-то примчится первее прочих обнимать меня и похлопывать по спине… – Мабор скривился, – кинжалом.
– Когда война закончится, я, пожалуй, вызову тебя на Спор, – сказала Тэсса, задумчиво постукивая пальцами по рукояти меча. – Жаль, что не имею права сделать это сейчас. Очень жаль. Мы вытягивали вас из дерьма, в котором вы плавали по воле Бешеного, а теперь, вместо того чтобы вести себя по-человечески, вы, Клинки, нарушаете Кодекс. Но драться с каждым я не стану – а вот тебя, Мабор, пожалуй, вызову.
– К вашим услугам, госпожа Тэсса, – шутовски раскланялся тот. – Но мне почему-то кажется, что дело до этого не дойдет. Вы все правильно рассчитали. Спасти своих Братьев от смерти – ну не прекрасно ли? А то, что здесь нам всем предстоит захлебнуться собственными потрохами, – это уже детали. В конце концов, такая смерть лучше, нежели медленное издыхание на рудниках. И к Ув-Дайгрэйсу опять-таки попасть больше шансов. Моим благодарностям нет пределов, госпожа Сестричка.
– Мы здесь на равных условиях, Мабор, – (Ты даже не представляешь, насколько эти условия равны), – так что не стоит плакаться в халат. Зато те, кто выживет, получат свободу. Да и умереть с честью, защищая Ашэдгун, – уже лучше, чем подохнуть в рудничной пыли.
– Уже! – яростно воскликнул Бешеный, придвигаясь к ней вплотную. – Уже! Да только я бы, дай вы мне еще пару месяцев, и так сделал ноги из Могил, слышишь! и так! А теперь!…
Хлесткий звук заставил всех вздрогнуть. Мабор ошарашенно посмотрел на руку Тэссы, потом потрогал свою краснеющую щеку и снова перевел взгляд на воительницу:
– Ты!…
Она устало вздохнула:
– Уже делал ноги. Делал ведь, а? Делал. Поймали. Дали пожизненное. А теперь – распяли бы на дыбе или повесили, как какого-нибудь вора-трупоеда. И правильно бы сделали, между прочим. Это я, дура, послушалась Кэна и позволила втравить себя в такую авантюру… Все, хватит. Разговоры с тобой разговаривать у меня нет времени. Поговорим… после войны.
Тэсса вышла; за ней вышли «наблюдатели», плотно закрыв за собою дверь. Мабор постоял, посмотрел им вслед. Плюнул на пол и вернулся на лежанку.
Перебранка возобновилась, но протекала вяло. Знали, что скоро смотр, ждали, когда поведут. Да и разговор этот с Остроязыкой кое-кого смутил. Вон Клинками назвала, а Бешеный говорил…
Вошел назначенный над «счастливчиками» командир – высокий мужик без двух пальцев на левой руке. Он внимательно оглядел бывших каторжников и указал на Мабора:
– Будешь здесь главным. За всякое нарушение спрошу лично с тебя. Сейчас вам выдадут форму. Одеться, привести себя в порядок – через четверть часа смотр. Чтоб все было в лучшем виде. Понял?
– Понял, понял, – угрюмо ответил Бешеный.
– Вопросы?
– Когда начнется?
Взгляд командира алмазно затвердел, голос стал ровным и бесстрастным.
– Не знаю. Еще вопросы?
– Больше нет.
– Через десять минут приду проверять, – пообещал командир и лязгнул дверью. Внесли форму.
– Ишь, волнуется, – сказал Трепач, узкий и глазастый воин, напоминающий смесь цапли с лягушкой. – Даже поименоваться забыл, Трехпалый.
– Ничего, он с тобой еще раззнакомится как следует – пожалеешь, – хмыкнул вечный оппонент Трепача – Умник. – Между прочим…
– Заткнись, – тихо сказал Мабор. – И чтоб форма сидела, как вторая шкура. Как первая даже. Потому что иначе…
– Какая разница, в чем умирать? – вздохнули с дальней полки.
– А когда умирать, тебе не без разницы? – вкрадчиво поинтересовался Бешеный.
Больше пререканий на эту тему не было.
Трехпалый явился ровно в назначенный срок, осмотрел, выбранил некоторых, но не сильно, «с понятием», после чего велел дожидаться. В башнях плаца нет, поэтому Пресветлый ходил по комнатам, что конечно же создавало определенные неудобства – и ему, и солдатам.
Время текло медленно, форма непривычно натирала шею, а ремни, казалось, затянуты слишком туго. Но вот дверь клацнула и вошел правитель в сопровождении «свиты». Трехпалый велел отряду построиться, и Талигхилл скользнул взглядом по напряженным лицам «счастливчиков», после чего кивнул и развернулся, чтобы идти дальше. Было видно, что он устал – то ли от проверок, то ли еще от чего.
– Прошу прощения, мой правитель, – внезапно сказала Тэсса, оказавшаяся в числе «свиты». – Прошу прощения, но… Талигхилл остановился уже у двери:
– Да. Что-то не так?
– Видите ли, Пресветлый, эта десятка состоит из тех людей, которые были освобождены согласно нашему договору. И насколько я помню текст соглашения, они считаются вольными с того момента, как попали в башню. Тем не менее их до сих пор держат под стражей.
Правитель поморщился:
– Мы обсудим это с вами после смотра, госпожа Тэсса. Думаю, все решится к обоюдному удовлетворению.
Трепач намерился было хихикнуть, но, встретив направленный на него взгляд Бешеного, передумал. Остальные – и подавно.
– Пускай через час десятник и его заместитель вместе с вами, госпожа, зайдут ко мне в покои. Продолжим, господа. – И Талигхилл со свитой удалился.
Трехпалый оглядел своих подчиненных и велел Мабору быть готовым к приему у Пресветлого, после чего оставил «счастливчиков» одних.
– Тьфу, пропасть, – проворчал Умник, развязывая шнурок, стягивавший ворот рубахи. – То ли она нас купить решила, то ли…
Он не договорил: наверное, ничего путного в голову не приходило. Остальные разошлись по своим местам. Один только Мабор стоял посреди комнаты, и его взгляд, тусклый, яростный, был направлен туда, где только что находились «господа проверяющие». Всем своим нутром, естеством хищного зверя, Бешеный чувствовал в происходящем некий подвох, некую ловушку, хитроумный замок которой вот-вот захлопнется – клац, клац, клац, – он чувствовал приближение смерти. Еще несколько таких клацаний, и голова покатится с плеч, а душа отправится к Фаал-Загуру. Еще несколько… Сколько?