— Присаживайся, незнакомец.
Я сел, скрестив по-турецки ноги, и наконец смог внимательнее рассмотреть старика. Его вытянутое лицо покрывала сеть глубоких морщин, такая густая, что казалось, это письмена неизвестного народа проступили на коже. На голове ярко блестела лысина, практически безраздельно там воцарившаяся. Длинная — до пояса — борода оказалась седой и не слишком густой. Худые узловатые пальцы старика переплелись с белесыми прядками бороды, взгляд был устремлен на пламя.
— Зачем ты пришел в долину? — спросил рассказчик, так и не обернувшись.
Я пожал плечами, догадываясь, что он все равно заметит любой жест:
— У меня не было определенной причины. Мой путь лежит далеко на восток, и ваша долина просто оказалась на этом пути. Я не собираюсь здесь долго задерживаться. Как только отдохну, пойду дальше.
— Куда? — Старец по-прежнему не отрывал взгляда от огня.
— На восток.
— Куда именно? — настойчиво повторил он. Видимо, не привык задавать один и тот же вопрос дважды.
«В принципе, какая разница?» — подумал я.
— В Сиаут-Фиа.
— Слышал об этих местах, — кивнул старик. — Не слишком подходят для жизни: множество диких тварей, постоянно меняющаяся погода, сильные ветры, дожди, ураганы. Говорят, там даже водятся разумные создания Темного бога.
— Он замолчал, явно ожидая, что я отвечу на это скрытое обвинение (ведь наверняка это было обвинением, чем же еще?).
А я слишком удивился его словам и, не подумав, ляпнул:
— Когда мне довелось оказаться в Сиаут-Фиа в последний раз, ничего такого там не видел. Ни ураганов, ни сильных ветров, ни тем более разумных созданий Темного бога. Скажи, когда и кто наговорил тебе подобной чуши?
— Бродячий гном. Один из тех, что время от времени приходят и уходят своими потайными подземными дорогами. Этот гостил у нас ткарнов пятьдесят назад. — Старик наконец-то посмотрел на меня, долгим и пристальным взглядом, в котором таилось нечто… нечто. А потом снова уставился в пламя: — Да, ткарнов пятьдесят назад. И он сказал, что «подобная чушь» там творится уже примерно полвека. Вряд ли с тех пор в Сиаут-Фиа что-то изменилось к лучшему, не так ли? Только не в наши времена, только не в наши… И вот я задаю себе вопрос: как же получилось, что такой молодой человек столь давно был в Сиаут-Фиа? Как вообще мог быть?
Следовало выиграть время, отвлечь его от опасной темы — и я спросил:
— А что такое ткарн?
Старец легонько усмехнулся, как будто потешаясь над моими нехитрыми уловками:
— Раньше ткарн называли словом «год». Но ты ведь догадываешься об этом, незнакомец. Ты достаточно сообразителен, а то, что так неосторожно признался в своем неестественном долголетии, было лишь результатом твоего искреннего удивления по поводу «последних» известий из Сиаут-Фиа. — Он резко обернулся и посмотрел мне в глаза, вламываясь пронзительным взглядом прямо в душу. Голос старца зазвенел громко и властно: — Так кто же ты, странный оборванец, кто ты, существо, все тело которого украшено столь многочисленными шрамами? Клянусь, что некоторые из них остались от ран, обычно приводящих к смертельному исходу.
Я молчал, ошеломленный такой прозорливостью, не зная, что ответить. Я мог говорить ему все, что угодно, кроме правды, но подозревал: старик мгновенно почувствует ложь. А он между тем продолжал:
— Мне известны лишь две сущности, обладающие подобными качествами. Создатель и Темный бог. Но Создатель далеко. Выходит, ты — Темный бог? Если так, что же — тебе остается только убить меня. Ибо ты причинил достаточно горя и мне, и моему народу; и если не уничтожишь меня, я расскажу, кто ты таков, хэннальцам, и они зашвыряют тебя камнями.
— Вряд ли это было бы разумно — ты ведь сам заметил шрамы от «смертельных» ран. И потом, вдруг я достаточно могуществен, чтобы наложить на вас такое проклятье, которое будет вечно мучить и тебя, и твоих соотечественников? — (Разумеется, мне не под силу сделать что-либо подобное. Но он-то этого не знал.) Старец вздрогнул и поднял на меня пылающий взгляд.
— Так все-таки ты не Темный бог, — заключил он. — Хотя даже не подозреваешь, как близки твои слова к действительности. Но — кто же ты тогда? Неужели… — Старец как сидел, так и бухнулся на колени, покорно склоняя лысую голову. Седая борода опустилась на коврик и свилась в несколько колечек. — Создатель! Ты вернулся!
Мне пришлось встать и, обняв его за хрупкие плечи, заставить вернуться в нормальное положение. Старик дрожал всем телом, — видимо, переволновался. Оно и понятно.
— Нет, старик, — сказал я, когда он немного успокоился и больше не пытался бить поклоны, — нет, я не Создатель этого мира. Я простой человек, только… со странностями. Но поверь, я не причиню вреда ни тебе, ни другим долинщикам и покину вас как можно скорее.
— Хорошо, — кивнул старец, — я верю тебе. И допускаю, что существуют вещи, о которых ты бы предпочел умолчать. Но имя…
— Имя? Имен у меня много, — я усмехнулся, скрывая привычную горечь, — так уж получилось. Впрочем… В детстве меня звали Дреем. Надеюсь, не слишком сложно для произношения?
— Не слишком. А я — Вальрон. — Старик с достоинством поклонился. — Кое-кто добавляет к этому имени слово «мастер», но мне почему-то кажется, что скорей уж я должен буду обращаться к тебе подобным образом.
— Пустое, — Я махнул рукой, мысленно утирая пот со лба и вполне резонно полагая, что еще легко отделался. — Скажи-ка лучше, что ты имел в виду, когда говорил, что я случайно оказался прав, обмолвившись о вашем проклятии?
«Нужно же как-то разобраться с происходящим здесь; и сей вопрос не лучше и не хуже многих других».)
— Что я имел в виду? — переспросил старик. — Да то самое и имел. Над Хэнналом издавна довлеет проклятье, к которому имеет отношение сам Темный бог. Каждый ткарн в город прилетает дракон, чтобы выбрать одного из мужчин для поединка. Если в поединке побеждает дракон (а так чаще всего и случается), он забирает с собой тело убитого. Если же верх одерживает хэнналец, дракон на следующие десять ткарнов оставляет нас в покое.
— Странное проклятье. — Я был искренне удивлен, хотя и не совсем по тем причинам, о которых мог подумать старик. — А вы не пробовали?..
В ответ послышался тихий храп. Пока мы разговаривали, Вальрон все время смотрел на огонь. Я настолько привык к этому, что даже не заметил, как лысая голова старца постепенно склонилась к впалой груди, глаза закрылись — он заснул. Разумеется, вполне могло статься, что сон этот ненатуральный, что это лишь уловка. Так сказать, во избежание нежелательных вопросов. Но в любом случае мне не оставалось ничего другого, как отступить. Я тихонько поднялся и пошел к выходу. На пороге задержался, оглянулся: Вальрон только сильнее всхрапнул и сонно проворчал какую-то фразу.
«Ладно, пускай спит».
Я вышел в коридор. «Ну, и куда дальше?»