Перед Генрихом пронеслось тело летучей мыши. Крылья у нее были обломаны, но она была еще жива и полными ужаса глазами смотрела на Генриха. Хотя гигантская мышь и была врагом, в эту секунду Генрих испытывал к ней скорее жалость, чем ненависть. Когда же покалеченная тварь умоляюще протянула ему лапу, Генрих стиснул зубы и, борясь с ветром, попытался дотянуться до несчастной. Однако не успел — ветер утащил тварь.
«Только бы не произошло этого с Капунькисом! — в ужасе подумал Генрих, опять хватаясь двумя руками за меч. — Только бы малыш крепче держался за дерево, ведь не может ураган поломать все деревья!»
В борьбе с ураганным ветром Генрих как-то забыл о существовании Безе-Злезе. И вдруг, словно почувствовав что-то, мальчик посмотрел вверх. Он увидел, что находится в неком колодце, трубе, где воздух был прозрачней, чем вокруг. И выходило так, что на одном конце воздушной трубы стоял Генрих, а на другом… на другом расположился красный глаз Безе-Злезе. Богиня Удгарда наблюдала за мальчиком. Наблюдала все это время! Теперь же, видя, что ураган не может причинить вреда храброму человеку, Безе-Злезе подняла лапу. Она решила раз и навсегда покончить с наглецом. Лапа медленно опускалась прямо на Генриха. Она была так огромна, что никакие волшебные доспехи не смогли бы защитить от нее.
В ужасе Генрих зажмурился…
Кто знает, о чем подумала Безе-Злезе вначале, увидев посреди огромного заснеженного поля одинокую человеческую фигурку? Возможно, она сильно удивилась, не обнаружив ни драконьих стай, ни толп призраков, ни гномьих ратей. Такой противник был ей привычен и хорошо известен. Такого противника она уже не раз побеждала и потому не боялась… Но никогда еще Безе-Злезе не приходилось сражаться с одним-единственным врагом, да еще с таким маленьким, выглядевшим по сравнению с ней каким-то игрушечным солдатиком. Возможно, богине захотелось доставить себе удовольствие и поиграть с жертвой как кошка с мышкой. Быть может, потому она и не сразу убила Генриха, а отправила вперед свою армию и офицера-паука…
Кто знает, что подумала Безе-Злезе позже, увидев, как отступил ее верный паук «тррргач» и как мальчик протягивает руку гибнущему врагу? Подобного ей еще не приходилось видеть в своем Удгарде. Многие тысячи лет Безе-Злезе была уверена, что воля паука всегда покоряет жертву, а враг всегда остается врагом. Но то, что произошло здесь, посреди открытого всем ветрам поля Большого Мидгарда… Нет, дать этому объяснения она не могла, а значит, вся мудрость прожитой ею жизни была опровергнута, перечеркнута, скомкана, сведена на нет. И это было для нее ужасней всего. Бешенство неудачи и ярость непонимания смешались в голове чудовища. Богиня решила скорей покончить с удивительным существом и даже занесла над ним лапу… И вот тогда неспособность логически объяснить происшедшее зародила в огромной голове Безе-Злезе мысль о том, что этот одинокий бесстрашный рыцарь неспроста вышел на поединок.
«Наверное, он владеет какой-то тайной или страшным неизвестным оружием, — подумала Безе-Злезе. — Если он не взял помощников, значит, уверен в победе».
Чудовище неожиданно развернулось и убралось назад в свое логово. Трещина в туче исчезла, ветер стих, вьюга прекратилась. Подвластное желаниям богини, черное яйцо-повозка медленно полетело прочь. Вскоре от него не осталось и следа. Где-то вдалеке громыхнуло, а потом наступила невероятная тишина.
Генрих пошатнулся, выронил меч. Он целую минуту не решался открыть глаза, не веря в свое спасение. Наконец мальчик медленно разлепил веки и огляделся. Безе-Злезе исчезла. Единственное, что напоминало о чудовище, так это огромные черные полосы от когтей на земле.
«Я победил… Прогнал чудовище, против которого раньше были бессильны целые армии. И для этого мне даже не пришлось никого убивать. Непонятно и странно. Выходит, для того чтобы одолеть зло, вовсе не обязательно махать мечом и рубить головы?» — с каким-то равнодушием подумал Генрих. Он был слишком утомлен, чтобы радоваться победе. Сейчас мальчику больше всего хотелось трех вещей: снять потяжелевшие вдруг доспехи, напиться ледяной воды и поскорей добраться до кровати, чтоб как следует выспаться.
Генрих вздохнул. Он снял шлем и подставил морозу раскрасневшееся от пережитых страхов лицо.
С неба упала снежинка, потом еще одна и еще. Было приятно ощущать их студеные прикосновения к разгоряченной коже.
«Теперь, когда Безе-Злезе ушла, сказочный народец обязательно вернется, подумал с уверенностью Генрих. — Город станет таким, как прежде».
Генрих поднял с земли меч и, опираясь на него, как на палку, побрел прочь к елке, за которой прятался Капунькис.
«И все-таки удивительно — один-единственный мальчик победил богиню», — думал он.
— Вот это была битва! — прозвучал восторженный возглас Капунькиса. Мохнатый малыш выбрался из своего укрытия и, отряхиваясь, с восторгом смотрел на Генриха. — Такого мне никогда не забыть. Как ты здорово ее мечом! Раз-раз — и готово, раз — и готово. И где ты только этому научился?
— Брось выдумывать, — устало сказал Генрих. — Ничего этого не было. Не было никакой битвы, не было никаких ударов мечом: ничего не было. Безе-Злезе сама убралась. Я даже ничего не успел сделать. Мне было так страшно, что при всем желании я не смог бы ударить мечом…
Капунькис фыркнул.
— Ну, может, все было и не так — я не видел, я сам зарылся от страха с головой в землю, но ведь Безе-Злезе убралась?! Выходит, что-то все-таки было?! А в то, что ты испугался… Ну нет, в это я никогда не поверю…
— Хочешь — верь, хочешь — не верь, а мне все равно, — устало сказал Генрих.
— Как это все равно? — возмутился Капунькис. — Меня не обманешь! Ишь, чего выдумал: испугался! А мертвецов? Мертвецов ты тоже испугался?!
— И мертвецов никаких не было…
— А я не про тех, что здесь, я про тех, что в подземелье. Забыл? Когда тебя король испытывал… Ну, скажу тебе, это было здорово! — восторженно сказал Капунькис. — Мне, глядя на них, самому было не по себе! Фу, мерзость! Как они ухмылялись беззубыми ртами…
— Погоди, погоди, — насторожился Генрих. — Какие еще мертвецы?
— А те, которые окружили тебя, лишь только ты спустился в подземелье…
— Так то были мертвецы? — полным ужаса голосом спросил Генрих.
— Ну конечно. Самые настоящие! — радостно сообщил Капунькис. — У нас дешевыми чучелами на храбрость не проверяют. Ты не думай…
Ноги Генриха подломились — он осел на землю.
— Если бы ты сделал что-то не так, они бы тебя на месте и убили… Им разорвать живого человека на куски за счастье…
— Убили бы меня… — упавшим голосом сказал Генрих.
— Но ты все сделал правильно: благородно поднял отвалившуюся голову и отдал им. Брр! — Капунькис поежился. — Я бы ни за что не взял в руки мертвую голову, с которой сыпется песок и жирные черви…
— Голову… — тихо повторил Генрих.
— Да, голову. А дракон? Кабы я знал, что за неправильный ответ меня сожжет дракон, я бы точно со страху смолол какую-нибудь ерунду…