— В этих делах я чиста… — потом ее голос потерял прежнюю уверенность. — Суджика объявила тебе вендетту. Ко мне это отношения не имело.
— Но ведь я к тому времени отключила тебя от контроля вооружения скафандра. Только я могла отменить этот приказ, но в это время я была слишком занята тем, что меня убивали. Как же ты смогла снять запрет и убить Суджику?
— Кто-то другой сделал это, — Хоури помолчала, прежде чем продолжить: — Кто-то другой, сказала я. Тот же самый, кто проник в скафандр Кжарваль и заставил ее напасть на меня в зале для тренировок.
— Значит, это не было делом Кжарваль?
— Нет… в действительности — нет. Впрочем, не думаю, что она меня так уж обожала… зато я почти стопроцентно уверена, что она не собиралась прикончить меня именно в тренировочном зале.
Тут было над чем подумать, но в конце концов, кажется, ее слова были приняты.
— Так все-таки что же произошло?
— Та… вещь… которая была внутри моего скафандра., повела дело так, что я оказалась в десантном отряде, предназначенном захватить Силвеста. Убрать Кжарваль из игры было для этого вернейшим ходом.
Да, в этом Вольева могла видеть определенную логику. Она никогда не задавала себе вопроса о том, как же все-таки погибла Кжарваль. Ей всегда казалось почти неизбежным, что кто-нибудь из команды возненавидит Хоури. Вероятнее всего — Кжарваль или Суджика. Равно как и то, что та или другая из них могла разозлиться на саму Вольеву. Случилось и то и другое, но сейчас она видела эти случаи как часть чего-то большего, как рябь от чего-то, чего она и представить себе не могла, чего-то, плывущего как акула под поверхностью событий.
— Почему было важно, чтобы ты была в отряде, направляющемся брать на борт Силвеста?
— Я… — Хоури уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но запнулась. — Я не уверена, Илиа, что сейчас подходящее время… сейчас, когда мы чуть ли не рядом с тем, что погубило «Лорин»…
— Я тебя пригласила сюда не для того, чтобы любоваться видами. Это я тебе говорю на тот случай, если ты думаешь иначе. Помнишь, что я сказала тебе о Саджаки? Так что или я — единственный человек, хотя бы отдаленно похожий на твоего друга и союзника, — или Саджаки. Позже когда он применит к тебе свои железяки, у тебя уже не будет времени думать. И это не преувеличение. Техника Саджаки по промыванию мозгов никогда не была образцом искусства и тонкости.
— Тогда я начну с самого начала, — по-видимому, последние слова Вольевой произвели на Хоури глубокое впечатление. Это было хорошо, иначе Вольевой пришлось бы подумать о том, чтобы стряхнуть пыль и с собственных не слишком корректных методов. — То, что касается моего солдатского прошлого… все правда. Вот с тем, как я попала на Йеллоустон, — тут сложнее. Даже сейчас я не знаю, что из этого случайность, а что — дело ее рук. Все, что я знаю, это то, что она выбрала меня давно именно ради этой миссии.
— А кто это — она?
— Не знаю. Знаю только, что она обладает огромными возможностями в Чазм-Сити. А может быть, и на всей планете. Называет себя Мадемуазель. Она ни разу не упомянула своего настоящего имени.
— Опиши ее. Она может оказаться кем-то, кого мы знаем. Кем-то, с кем мы имели дела в прошлом.
— Сомневаюсь. Она не… — Хоури замялась. — Она не из ваших. Может быть, раньше, но не теперь. Мне представляется, что в Чазм-Сити она давно. Но влиянием стала пользоваться позже — после Расползающейся Чумы.
— Она пользуется влиянием, а я о ней никогда не слыхала?
— В этом-то и состоит ее сила. Она не явная. Мадемуазель не нужно выставляться напоказ, чтобы ее желания мгновенно выполнялись. Она даже не слишком богата, но контролирует больше ресурсов, чем кто-либо другой на этой планете. Ей достаточно только шевельнуть рукой… А вот добыть корабль она не может… Вот почему вы ей и понадобились.
— Ты сказала, что раньше она могла быть одной из нас. Что ты этим хотела сказать?
Хоури замялась.
— Это не совсем очевидно. Но человек, который на нее работает — Манукьян — так он себя зовет, — безусловно, когда-то был Ультра. Он несколько раз оговорился, и по этим оговоркам можно было догадаться, что он нашел ее где-то в космосе.
— Нашел? В смысле — спас с погибшего корабля?
— Мне показалось, что так. У нее там было полно скульптур из рваного металла — по крайней мере поначалу я их сочла скульптурами. Позже они показались мне чем-то вроде обломков космического корабля. Вроде как она держит их для напоминания о чем-то.
Что-то пробудилось в памяти Вольевой, она даже позволила своим мыслям скользнуть куда-то ниже уровня сознания.
— Ты ее хорошо рассмотрела?
— Нет, я видела только ее компьютерную проекцию, а она вовсе не обязательно точна. Живет она в паланкине, как и все герметики.
О герметиках Вольева кое-что знала.
— Она не обязательно одна из них. Паланкин может быть создан для маскировки. Если бы знать больше о ее происхождении… Этот Манукьян больше ничего не говорил?
— Нет. Он хотел… мне показалось… но ему удалось не выдать ничего полезного.
Вольева наклонилась к Хоури.
— Почему ты подумала, будто он хотел тебе что-то сказать?
— Такой уж у него был стиль поведения. Этот парень никогда не держал рта на замке. Все время, пока он вез меня, он непрерывно травил мне всякие байки о делах, которые он будто бы совершил, и о знаменитостях, с которыми якшался. И ни единого слова о взаимоотношениях с Мадемуазель. Очень хитрый парень. Может быть, потому, что он тогда все еще работал на нее. И все-таки было видно, что он прямо горит от желания выложить мне кое-что о ней.
Вольева побарабанила пальцами по консоли.
— А не может ли быть, что он все же нашел способ как это сделать?
— Не поняла.
— Я и не ждала, что поймешь. Да он и не сказал ничего, хотя я почти уверена, что он все же нашел способ сообщить тебе кое-что, — то шевеление памяти, которое она ощутила несколько минут назад, все-таки что-то дало. Вольева вернулась к моменту вербовки Хоури и к осмотру, который она провела сразу же после того, как доставила ее на борт. — Я, конечно, еще не полностью уверена…
Хуори поглядела на нее.
— Ты что-нибудь во мне нашла? Что-нибудь, навязанное мне Манукьяном?
— Да. Выглядело это вполне невинно, во всяком случае, тогда. К счастью, я обладаю странным дефектом характера, который нередко встречается у нас — у тех, кто балуется научными исследованиями. Я никогда, никогда ничего не выбрасываю, — это была правда. Вольевой потребовалось бы сделать больше усилий, чтобы выкинуть найденную безделицу, нежели взять да и оставить ее в лаборатории. В тот — первый — момент оставлять ту чепуховину казалось совершенно лишенным смысла, но зато теперь она может провести качественный анализ металлического осколка, который извлекла тогда из тела Хоури. — Если я права и это проделка Манукьяна, мы, возможно, узнаем кое-что о Мадемуазель. Возможно даже, кто она такая. Но ты обязана рассказать мне буквально все о том, чего она хотела от тебя. Впрочем, нам уже известно, что это в какой-то степени касается Силвеста.