— А я всего лишь затеваю приятную беседу, — огрызнулся старик. — А ты попридержи язык. Сыны Эрина помнят своих друзей.
— Куда лучше бы им помнить своих кредиторов, — желчно откликнулся бармен. — Или ты хочешь, чтобы я подвел счета?
— Может, тебе стоило бы вернуться на добрую старую родину, — не растерялся старик. — Америка превращает тебя в капиталистическую пиявку.
— Да на доброй старой родине нет ничего, кроме массы камней и кучки стариков, просиживающих штаны в пабах и затевающих революцию, — подал голос из-за соседнего столика меднолицый мужчина среднего возраста.
— Слыхал я эдакое, Фитцпатрик! — изрек старик. — И в ответ могу сказать только одно: если бы Рыцари Трилистника [15] чуть меньше болтали языком и чуть больше сражались, мы смогли бы вернуться на добрую старую родину.
— Ха! — парировал Фитцпатрик. — Да когда ж это Сыны Эрина прикончили хоть что-нибудь, кроме бутылки виски?
— Убийственные слова! — вскричал старик.
— Если они и правда такие, так надо сказать англичанам, пусть бросят их в бой против вас! — буркнул Фитцпатрик, тоже подскочив.
— Может, выйдем?! Попробуй повторить!
— И попробую! — Фитцпатрик сбросил пальто, закатал рукава, поплевал на ладони и направился к двери. — Правила маркиза Квинсберийского [16] ?
— Несомненно, — согласился старик, подхватывая дубинку и следуя за ним на улицу.
Трое или четверо посетителей увязались за ними, но остальные не обратили на происходящее никакого внимания, и b.+l*. Фелина с любопытством прижалась лицом к стеклу.
— И часто такое случается? — поинтересовался Мэллори, поворачиваясь к бармену.
— Не более трех-четырех раз за вечер, — беззаботно ответил тот.
— Может, нам лучше вмешаться? — предложил детектив.
— Да спешить некуда.
— С дубинкой или без нее, но у старика нет ни шанса.
— Они будут просто перебрасываться оскорблениями, — усмехнулся бармен, — чтобы как следует раскипятиться, но прежде чем это случится, они окоченеют и вернутся в помещение.
— Вы хотите сказать, что они собираются просто болтать?! — вопросил Мэллори.
— Существует огромная разница между революционной болтовней и революционной борьбой. Если бы им хотелось сражаться, они бы сейчас в Белфасте закладывали бомбы.
— И такое случается еженощно? Бармен кивнул:
— Кроме воскресений.
— А почему для воскресений сделано исключение? — полюбопытствовал Мэллори.
— По воскресеньям наше заведение закрыто.
Фелина вернулась к стойке и уселась на табурет рядом с Мэллори.
— Я думал, ты собираешься полюбоваться на драку, — заметил детектив.
— Они только и делают, что орут друг на друга, — развела она руками. Вдруг ее внимание привлекла ваза с арахисом, и девушка принялась играть с орешками, выкладывая из них на стойке незатейливые узоры.
Бармен заметил пустой бокал Мэллори.
— Может, еще разочек наполнить, О'Мэллори?
— Почему бы и нет? — Мэллори запустил бокал по стойке в сторону бутылки и поглядел на бармена. — А еще я бы не отказался от кое-какой информации.
— Если это в моей власти, она ваша.
— Спасибо. Я бы хотел знать, где найти лепрехуна по имени Липучка Гиллеспи.
— Не найдете. Он подлый тип, этот Гиллеспи.
— Знаю. — Мэллори извлек бумажник и продемонстрировал свою сыскную лицензию. — Он позаимствовал нечто, ему не принадлежащее. Меня наняли, чтобы это нечто вернуть.
— Ну, будь я неладен! — восхитился бармен. — Настоящий филер прямо тут, у меня в пабе!
— Вы можете мне помочь?
— Я-то не могу, зато могу познакомить кое с кем, кто может. Финнеган! — взревел бармен.
Худой бородач с темно-рыжими волосами, в помятом вельветовом костюме встал из-за столика и подошел к стойке, неся в руке небольшой блокнот.
— О'Мэллори, — провозгласил бармен, — это Финнеган, наш местный поэт. Финнеган, поздоровайся с детективом Джоном Дж. О'Мэллори.
— Рад познакомиться, — произнес Финнеган.
— Аналогично, — откликнулся Мэллори. — По-моему, с поэтами мне встречаться еще не доводилось. Вы печатали какие-нибудь книжки?
— Я наш местный неопубликованный поэт, — сурово провещал Финнеган. — Список рынков, покуда не расколотых мной, воистину феноменален. Я был отвергнут всеми, от "Плейбоя" и "Атлантического еженедельника" до студенческих многотиражек, в которых вместо гонорара расплачиваются авторскими экземплярами. — Помолчав, Финнеган тряхнул головой. — Порой я и сам поражаюсь собственной последовательности.
— А о чем вы пишете? — поинтересовался Мэллори.
— А о чем пишет любой ирландский поэт? — кисло ответил вопросом на вопрос Финнеган. — Я отношу свои провалы исключительно на счет тайного консорциума высокопоставленных и влиятельных британских редакторов.
— Он написал массу стихотворений про Малый Народец, — подсказал бармен и повернулся к Финнегану. — О'Мэллори ищет Липучку Гиллеспи, и я решил, что специалист по Малому Народцу может знать, где этот склизкий маленький ублюдок.
— Что он натворил на сей раз? — поинтересовался Финнеган, закуривая вонючую трубку.
— Кража.
— Похищенное крупнее батона хлеба?
— Простите? — не понял детектив.
— Вопрос задан отнюдь не в шутку, О'Мэллори, — сказал ирландец. — Пожалуйста, ответьте.
— Куда крупнее. А что?
— Лепрехуны держат горшки с золотом, — пояснил Финнеган. — Я думал, это известно всякому. О, они находятся отнюдь не у края радуги — фактически говоря, большинство горшков закопано в Центральном или Граммерси-парке, — но если похищенная вещь не" влезает в горшок, то по крайней мере вам не придется искать ее с лопатой в руках.
В это время Фитцпатрик со стариком и их приверженцы в обнимку вернулись в бар, как добрые друзья.
— Ставим выпивку на всех! — объявил Фитцпатрик.
— Верно, — поддержал старик. — И в честь новых уз, только что связавших Сынов Эрина и Рыцарей Трилистника, я плачу.
— Черта лысого! — отрезал Фитцпатрик. — Это я был не прав. Мне и платить.
Он припечатал купюру ладонью к стойке, но старик смел ее на пол.
— Платят Сыны Эрина, и кончено!
— Будь ты хоть вполовину тем, на кого претендуешь, ты бы позволил настоящему ирландцу заплатить и держал бы язык за зубами! — гаркнул Фитцпатрик, швыряя старику его деньги и выкладывая на стойку новую купюру.