Пресловутый Профессор – а кому ж еще тут быть? – разглядывал Смолина, скребя пузо под майкой. На вдрызг пьяного он, в общем, не походил – так, распохмелился легонечко…
– Добрый день, – вежливо, интеллигентно, как подобает человеку в берете и очках, сказал Смолин. – Виктор Никанорович, если не ошибаюсь?
Непроизвольно икнув, хозяин ответил:
– Воистину…
Только бы не сектант какой, тревожно подумал Смолин. В этом случае может, и договоришься, но мозги поломать придется, на ходу импровизировать.
– Я, собственно, из Шантарского музея…
– Сподобились, милостисдарь! – воскликнул хозяин, отвесив ему поясной поклон, причем его сильно качнуло, когда он выпрямлялся. – Отец вас ждал-ждал, не дождался…
– Да, я слышал, – сказал Смолин. – Печально, конечно… И положение у меня теперь непонятное. А впрочем… Меня послали в командировку с твердым указанием приобрести оставшиеся от вашего батюшки краеведческие материалы…
– Приобрести? – в глазах пьяницы загорелся самый неподдельный, живой интерес. – Никакой проблемы. Я, надобно вам знать, законный наследник, все, собственно, на меня давным-давно оформлено, движимое и недвижимое… Прошу!
Смолин вошел, аккуратно прикрыл за собой дверь, огляделся. В крохотной прихожей никакого антиквариата пока что не наблюдалось.
– Ничего, если мы на кухне? – хозяин шустро кинулся в упомянутом направлении. – По старому обычаю российской интеллигенции да-с…
– Ради бога, – сказал Смолин.
Проворно выключив магнитофон – даже не кассетный, катушечный, – хозяин, потирая руки, присел к столу. Тут и выяснилась причина его интеллигентской любви к кухне: на столе стояла бутылка какой-то дешевой дряни цвета свеклы, причем дряни оставалось пальца на четыре, не больше, а другого сосуда не наблюдалось. Тут же стояла тарелка с простывшими пельменями, валялись две вилки.
Схватив бутылку, хозяин спохватился:
– Не угодно ли?
– Благодарствуйте, – сказал Смолин. – Раньше шести вечера не употребляю.
– Ну, была бы честь предложена… – вздохнув с несомненным облегчением, хозяин проворно переправил остатки неведомого эликсира в захватанный стакан (набралось чуть больше половины), осушил единым духом, ткнул вилкой в скукожившийся пельмень, но закусывать не стал, отложил вилку, выудил из пепельницы бычок подлиннее и чиркнул спичкой. Блаженно посидел пару секунд, зажмурясь, потом выдохнул:
– Благостно…
Пока что, несмотря на лексикон, Смолин в нем не усматривал ничего сектантского – обычный алкаш, в общении с коими давно накоплен богатейший опыт.
Хозяин внезапно открыл глаза, встрепенулся:
– Только должен предупредить сразу, как интеллигентный человек интеллигентного человека: не ждите, что продешевлю. Отец, царство ему небесное, был идеалистом и романтиком, а я, знаете ли, учен рынком, перестройкой, реформами и прочими ужасами… Десятка!
– Чего? – хладнокровно уточнил Смолин.
– Тысяч. Рублей.
– И за что же?
– За все, – сказал хозяин, широко разводя руками. – Цените мое великодушие. Платите десятку и забираете, что вам приглянется, хоть все… Оптом, так ска-ать.
– А что все? – уточнил Смолин все так же спокойно.
– А все, что есть: бумаги, фотографии, книги, вещички… Отец ерунды не держал, – он схватил ту вилку, что валялась на столе, сунул тыльной стороной Смолину под нос: – Вот, видите, в овальчике? Восемьдесят четвертая проба, дореволюционная… Или вам, музейщику, объяснять надо?
Смолин присмотрелся. Действительно, на тыльной стороне вилки просматривался крохотный овал с женской головкой и цифрами «84» – классическая проба, какую начали ставить с девятьсот восьмого года. А рядом с ней еще что-то красовалось, неразличимое из-за темного слоя патины, но достаточно интересное. Если только он правильно угадал… Игра, и точно, приобретала интерес.
– Вот, извольте, – хозяин схватил вторую вилку (пельмень мягко шлепнулся на пол), подсунул Смолину под нос и ее.
Там красовалось точно такое же клеймо – а надпись рядом тоже не просматривалась, однако… Смолин взял у него вилку, повернул зубцами к себе. Положительно, то, что казалось неким кругляшком с несколькими выступами, напоминало…
– Тут много чего найдется, – сказал хозяин. – Пользуйтесь моей добротой, берите все оптом за десятку. Все так и копилось с тех пор, как дедушка в двадцать втором эту квартиру получил, когда дом на квартиры как раз и поделили, а купца Корнеева, как мироеда и сатрапа самодержавия… Ну, дели куда-то, я не выяснял, это вам с отцом потолковать бы, он все знал и помнил, там целых четыре его книжки стоят… Их тоже забирайте.
– Нужно осмотреть, – произнес Смолин коронную фразу толкового антиквара.
– Да ради бога! Хоть сейчас и смотрите… – он состроил то ли хитрую, то ли беспомощную гримасу. – Вот только… Не пожалуете ли авансик, пока будете изучать, так сказать, творческое наследие? Необходимо, вульгарно выражаясь, догнаться, у нас вчера было маленькое торжество, ну и…
Ага, подумал Смолин. Первый понедельник на этой неделе, как тут не отметить? Ну что же, именно такое развитие событий, откровенно-то говоря, ему и нравилось. Это у приличного человека стыдновато чуточку забирать раритет за бесценок, а касаемо такого вот сокровища – никаких угрызений совести…
Он достал бумажник, прикинув мысленно, каковы в этом медвежьем углу могут быть цены на дешевое спиртное, вытащил полтинник. Подумал и добавил еще один. Предупредил доброжелательно, со знанием дела:
– Виктор Никанорович, я вас очень прошу: не нужно технарика, ладно? Нам с вами еще серьезные деловые переговоры вести…
– Понял, будьте благонадежны! – хозяин выхватил у него сотню, – Технарик я и сам не особенно уважаю, его без вреда для организма может потреблять исключительно люмпен-пролетарский элемент, а интеллигентному человеку достаточно вина и фруктов… Вы посидите, осмотритесь, я мигом. Тут, на углу, ларек…
Смолин по простоте душевной решил, что хозяин сейчас начнет обуваться, искать рубашку – но дражайший Виктор Никанорович, не заморачиваясь такими пустяками, выскочил в прихожую, как был – босиком и в майке. Хлопнула входная дверь, и Смолин остался один.
Кухонька все еще выглядела достаточно опрятно – видимо, неутешный наследник поселился здесь совсем недавно и не успел все вокруг испаскудить. Хотя пустых бутылок и грязных кастрюль хватало. Смолин заглянул в крохотный совмещенный санузел, непропорционально высокий, как все помещения здесь. Там, как он и рассчитывал, отыскался ополовиненный тюбик зубной пасты – конечно же, оставшийся от покойника, наследничек не походил на человека, способного себя утруждать чисткой зубов…