Потом, если Эванс так плох и везде виноват, почему он обратился в суд? «Подмазал», – сказал Угодин. Но толком Леня этого обстоятельства объяснить не мог. Конечно, и у его компетенции есть пределы. Китаец вспомнил одну из статей Лени, посвященную теннисисту-вундеркинду. Он высоко отзывался о чувстве юмора спортсмена, но все же и ему, этому чувству, решил задать твердые границы, написав: «С другой стороны, какое бы ни было безграничное чувство юмора, даже такое, как у Пафина, – и оно может иметь четкие пределы». Китаец помнил эту нелепую и претенциозную фразу дословно. Когда он встречал Леню, первое, что возникало в его голове, было как раз это предложение. Он подсмеивался над Леней, всякий раз цитируя ему его знаменитую фразу, и с иронией восхищался тонким знанием и мастерским владением Леней приемами диалектики. Безграничное, согласно Лениному разумению, имело границы. Чем не Гегель?
В вопросе, совладелец ли Эванс «Виктории» или нет, Китаец был больше склонен доверять свидетельству Елены Прекрасной. Она сказала, что да. Почему же тогда Угодин утверждает обратное? Скорее это объясняется желанием дезинформировать или простым незнанием проблемы. В случае с Угодиным было бы вероятней предположить первое. Интересно, при себе ли носит Эванс бумаги? Наверное, нет – слишком рискованно. Где тогда он их прячет? И как их у него экспроприировать? Попросить об одолжении?
Китаец подставил под душ лицо.
А что, если он некоторое время решил отсидеться? Вполне нормальная реакция на угрозы такого типа, как Урутаев. И что это Угодин плел про мафиозную группировку, стоящую якобы за спиной Эванса? Тогда чего американцу бояться? Может, документы у представителей этой группировки? Ладно, подожду Эванса.
Вытеревшись, Танин прошел в гостиную, вынул из кармана висящего на кресле пиджака синюю визитку и лег на тахту. Закурил. «Веденеева Наталья Станиславовна. Менеджер бизнес-центра СП "Виктория", – прочитал он на визитке. Время подходило к половине восьмого. Он нашарил стоящий на полу телефон и, сняв трубку, набрал номер Натальи Станиславовны. После пары длинных гудков он услышал ее спокойный голос:
– Да, слушаю.
– Еще раз добрый вечер…
– А-а, это вы, – узнала она Китайца, – вы точны.
– Это одно из миллиона моих достоинств, – пошутил он. – Какие у нас планы?
Он постарался придать голосу волнующую томность.
– Приезжайте ко мне. У меня все готово, – бодро отозвалась Наталья Станиславовна. – Лермонтова, двадцать три, квартира одиннадцать. Новое здание, – добавила она.
– О`кей.
Китаец прошел в другую комнату, раздвинул дверцы шкафа-купе, выудил оттуда светло-коричневый пиджак, брюки, кофейного цвета водолазку и принялся одеваться. Перед уходом он брызнулся «Аззаро», проверил кобуру и выключил свет.
Он поймал такси и, доехав до ближайшего супермаркета, купил бутылку «Шато де Берн» и цветы – три красные розы. Таксист ждал его в машине. Минут через десять он уже стоял между двух аляповатых колонн с опорами в виде гигантских каменных шаров на крыльце пятиэтажного кирпичного дома. Танин набрал на щитке домофона указанный номер квартиры и снова услышал голос Натальи Станиславовны:
– Кто там?
– Ваш покорный слуга, – пошутил Китаец.
– Минутку.
Голос пропал, но вскоре дверь отворилась. Вернее, ее открыл детина в камуфляже.
– Пожалуйста, – неуклюже улыбнулся он, – лифт – налево.
Китаец поблагодарил парня и проскользнул к лифту. Холл был облицован светлым мрамором. Кругом ковры и флора. «Неплохо», – удовлетворенно подумал Китаец.
Поднявшись на третий этаж, он шагнул на темно-синий ковер мини-холла. Помещение напоминало интерьер дорогого отеля. Танин подошел к двери с латунной табличкой, на которой красовались две толстые выбитые единицы, и нажал на кнопку звонка. В ответ раздалась знаменитая мелодия из оперы Бизе. «Тореадор, смелее…» Китаец улыбнулся. За «Кармен» последовал «В траве сидел кузнечик». Дверь открылась. На пороге стояла улыбающаяся Наталья Станиславовна. Его обдало волной аромата незнакомых ему тягуче-сладких духов.
Китаец немного опешил. На Наталье Станиславовне было весьма интересное платьице, сильно открывавшее грудь возле подмышек и представлявшее собой два небольших кусочка светло-пепельной материи, соединенных друг с другом при помощи нескольких тонюсеньких лямочек и веревочек. Но откровенно обнаженные участки тела были все же стыдливо прикрыты бледно-голубыми капроновыми вставками. Наряд смотрелся крайне интригующе и эротично, так что Китаец не мог не улыбнуться желанию хозяйки соблазнить его. Украшения отсутствовали. Да и зачем они, когда у тебя такая изящная фигурка и такое откровенное платье, напоминавшее Китайцу сильно ушитый с боков школьный передник.
– Прошу, – она посторонилась, пропуская Китайца в квартиру.
Прихожей как таковой не было. Китаец очутился в просторной, облицованной квадратными белыми панелями комнате. Паркетный пол был застелен абрикосового цвета ковром, обитые серо-белым гобеленом диваны с изогнутыми спинками приглашали к неспешной беседе у камина. Обстановка поражала отменным вкусом и лоском. На стенах висели картины, причем неплохие. Это были уже не русские пейзажи, выглядевшие как лубочные картинки, а выверенные цветовые решения определенных художественных задач. Выполненные в манере импрессионистов и постимпрессионистов виды южных городов соседствовали с авангардными полотнами. На невысоких стеллажах расположились дорогие безделушки и книги, а на шикарном столе из темного дерева в бронзовых подсвечниках стояли две свечи и… ужин на двоих – вино, легкие закуски и фрукты.
Квартира была двухъярусной. Китаец поднял голову и увидел металлические перила и часть верхнего этажа.
– Там кабинет и спальня, – любезным тоном произнесла Наталья Станиславовна.
– Мило, – Китаец вручил немного смущенной Наталье Станиславовне цветы и, подойдя к сервированному столу, достал из пакета бутылку вина.
– Чудесные розы. – Наталья Станиславовна поставила цветы в изящную керамическую вазу.
После небольшой экскурсии по дому Китаец и хозяйка сели к столу.
– Я бы выпил чего-нибудь покрепче, – сказал Китаец, рассматривая этикетку на бутылке.
– Есть «Бакарди», – улыбнулась Наталья Станиславовна.
– Прекрасно.
Наталья Станиславовна поднялась с кресла и прошла на кухню. Вскоре она появилась с бутылкой «Бакарди» и вазочкой, где лежал наколотый ровными кубиками лед. Налив даме вина, а себе – рому, Китаец приподнял стакан и провозгласил тост:
– За наше совместное предприятие!
Наталья Станиславовна немного нахмурилась. Конечно, она думала, что он скажет что-то типа: «За вас!» или «За нас!». Китаец уловил перемену в ее лице и произнес с лукавой улыбкой:
– Это только первый тост.
После нескольких порций «Бакарди» и «Берна» глаза обоих потеплели. А когда Наталья Станиславовна встала, чтобы включить музыку, Китаец понял, что разговорами и танцами не обойдется. Хрупкая стройность и маленькая упругая грудь Натальи волновали его. Так же, впрочем, как и ее молочно-белая кожа, которая соблазнительно просвечивала сквозь голубой капрон. Их первый и последний «вальс» закончился смелыми объятиями с долгими глубокими поцелуями. Наконец рука Китайца скользнула вверх по Натальиному бедру и задержалась на ее ягодицах. Она не сопротивлялась. Китаец легко подхватил ее на руки и понес на второй этаж.