– Я тебя слушаю, – со вздохом произнесла Яна, доставая из сумочки сигареты и зажигалку. – Только постарайся побыстрее, мне еще нужно успеть на завод.
– Не торопись. – Паша двинулся к стенке, открыл бар и наполнил два стакана виски. – Нужно хорошенько усвоить то, что я тебе скажу.
– Могу себе представить. – Она небрежно приняла стакан и поставила его на столик.
Паша сел на краешек противоположного кресла и осушил сразу полстакана. Потом тоже достал сигареты и закурил.
– Быстрее, Паша, не тяни, – поторопила его Яна Аркадьевна.
– Ладно. – Было видно, что Паша не в своей тарелке и вести переговоры не его епархия. – Для начала хочу сделать тебе предложение.
– Для этого нужно было приглашать меня сюда? – Она бросила на своего собеседника слегка презрительный взгляд.
– Если об этом узнает твой, мне не поздоровится, – кашлянул Паша.
– Это уж точно, – слегка улыбнулась Митрохина. – Так я тебя слушаю. Что еще за предложение?
– Сначала скажи, – Паша уперся в нее взглядом, – тебя сейчас все устраивает в твоем положении?
– То есть? – непонимающе посмотрела на него Яна Аркадьевна.
– Ну, – Паша явно неловко себя чувствовал, – ты не хочешь изменить что-то в своей жизни?
– Так ты что, меня для исповеди пригласил? – Митрохина обнажила в надменной улыбке безукоризненные зубы.
– У меня к тебе нормальный ба… ну, разговор то есть. Мне поручили.
– Понятно, – нетерпеливо тряхнула головой Яна и глубоко затянулась.
– Я ведь в курсе, твой тебе проходу не дает… А ты, – смущенно кашлянул Паша, – женщина деловая, свободу любишь и… деньги.
– Это ты правильно, Паша, сказал, – снисходительно улыбнулась Митрохина. – Ты, значит, хочешь выписать мне пропуск на Гавайи? Чем же такая забота объясняется?
– Выгодой, Яна, нашей взаимной выгодой, – без обиняков выдал Паша.
– Хочешь денег мне дать? – оживилась Яна Аркадьевна.
– Ага. Только не просто так, а за небольшую услугу, – выразительно вздохнул Паша и допил спиртное.
Яна Аркадьевна, как хорошая актриса, выдержала паузу. Потом невинными глазами посмотрела на Пашу.
– Сколько денег и что за услуга? Я ведь, Паша, не бедная, – натянуто рассмеялась Митрохина.
– Это я знаю, – со вдумчивым видом произнес Паша, – поэтому предлагаю деньги немалые.
– Тебя, видать, распирает, что тебе доверили такой диалог вести, правда? – подколола его Яна Аркадьевна.
– Не мое это дело – в диалоги пускаться. Но ежели надо – то надо, – качнул обритой головой Паша.
– Так что вам от меня нужно? – равнодушно поинтересовалась Яна Аркадьевна.
– Ты вначале выслушай. Я ведь знаю, кто был твой отец…
– И что же? – нервно перебила его Яна. -…знаю, кто его грохнул, – выжидательно посмотрел на нее Паша.
– И кто же? – напряглась Яна.
– Не поверишь, – расчетливо тянул время Паша.
– Ну, говори, если пригласил, – нетерпеливо потребовала Яна. – Я должна знать, чтобы эту гниду… – Ее кулаки сжались, лицо загорелось лютой ненавистью.
– Твой благоверный, – выдавил из себя Паша и опустил голову, словно боясь встретиться с Яной глазами.
– Да что ты несешь! – вскочила как ужаленная Митрохина. – Ты в своем уме?! Чушь! – выпалила она и, рухнув в кресло, закусила губу.
– Думаю, в глубине души ты мне веришь и сама об этом не раз думала, – холодно процедил Паша, который, сказав самое страшное по его представлениям, обрел уверенность, – это тебе любой из наших подтвердит…
– Просто ты завидуешь Шурику! Вы все завидуете! – закричала Яна.
– Тихо ты, – цыкнул на нее Паша, – я тебе не лажу говорю, а дело. Ты что, думала, твой тебе сам обо всем расскажет? Да Кирилл Сергеевич суженого твоего в упор не видел, считал его полным дерьмом. А тот ему той же монетой платил. Вот и приказал взорвать твоего папашку.
– Бред! – не соглашалась Яна. Ее щеки полыхали румянцем, губы дрожали, на глаза навертывались слезы.
– А ты у него самого спроси, – ехидно улыбнулся Паша.
– Ага, – как на дурака посмотрела на него Яна, – и еще скажу, кто мне посоветовал это сделать… – Теперь настал ее черед растянуть губы в язвительной усмешке. – Да он тебя пристрелит, как шакала!
– Ой-о-о-ой! – скорчил отвратительную рожу Паша. – Ты не психуй, а выслушай меня до конца.
– Налей мне виски… только со льдом, – приказным тоном сказала она.
Паша достал еще один стакан и, плеснув туда граммов пятьдесят виски, отправился на кухню. Вскоре он принес лед и положил три кусочка в стакан Яны. Она небрежно приняла стакан, точно Паша был лакеем, и сделала несколько быстрых маленьких глотков.
– Тебе ведь и самой нелегко с ним живется, – с наигранным сочувствием вздохнул Паша. – Эх, знаю… Не бросить ли тебе все и мотануть куда?
Но Яна уже не слушала его. Она молча плакала. Ее лицо, перекошенное от бессильной злобы, расплывалось теперь в слезах. Паша снова опустил голову и как-то горестно покачивал ею из стороны в сторону.
«Как в кино», – подумал Китаец, превратившийся в слух.
– Ты можешь отомстить ему, – принялся «обрабатывать» Яну Паша, – мы тебе поможем…
Она метнула в него ненавидящий взгляд.
– Поможете?! – прорычала Митрохина. – Да вы себе вначале помогите, а не то он вас всех замочит!
– Зря упрямишься… – разочарованно и одновременно сердобольно вздохнул Паша, и Китаец подумал, что в актерском плане малый не так уж безнадежен, – от тебя только и нужно-то, чтобы ты его куда-нибудь выманила и снотворное в рюмку ему бросила. И все! – выразительно взглянул он на нее, точно объяснял двоечнице простую арифметическую задачку.
– Не дождешься! Не верю я тебе! – вскричала в запале Митрохина и дернулась так, что стакан с недопитым виски едва не вылетел у нее из рук.
– Ты подумай, покумекай… Не торопись с выводами, – мягким голосом заговорил Паша. – Если хочешь доказательства получить, я тебе их дам.
– Какие у тебя, к черту, могут быть доказательства? – не сдавалась Яна.
– Не волнуйся, было бы желание.
– Ну, допустим, – очевидно, в Яне произошла какая-то перемена, – я свяжусь с вами… Что вы мне можете обещать? И как вам можно верить?
– Я знал, что ты – умная баба, – с удовлетворением произнес Паша, одобрительно глядя на нее. – Три сотни штук зеленых плюс полная неприкосновенность. Ты, кажется, что-то говорила о Гавайях?
– Говорила, – упрямо сказала Яна, – только знаю я вас, чертей… Вы говорите одно, а делаете другое. Деньги вперед, – решительно заявила она, – и не триста, а четыреста. Иначе, – зловеще засмеялась она, – я вас сдам со всеми потрохами.