На губах Жени заиграла улыбка, выражающая симпатию и признательность. Китаец протянул ей пачку и, как только она достала оттуда сигарету, поднес зажигалку.
– Ты славный, – наивно сказала Женя, прикурив, – и такой сильный и ловкий!
– Это моя работа, – скромно ответил Танин, – просто она мне нравится, и я стараюсь делать ее хорошо.
Перед городом он достал из кармана сотовый и одной рукой набрал номер телефона Крестовского. Как он и ожидал, Олег Васильевич снял трубку почти сразу.
– Да, – нервно выкрикнул он в микрофон.
– Все кончено, Олег Васильевич, – сказал Китаец. – Женя со мной, встречайте.
Не дав Крестовскому опомниться, Китаец сунул трубку в карман.
Въехав в город, он сбросил скорость. Женя уже пришла в себя, она что-то рассказывала ему о своих поездках за границу. Он слушал вполуха. Красочные страны, яркие впечатления и открытия Жени цветной поволокой висели перед его взором, клубились, таяли, не оставляя следа. Он думал сейчас о другом. Ему было сорок, и он знал, что люди везде одинаковы, как, в принципе, одинаковы и преследующие их коллизии и проблемы. Любовь и смерть везде являются загадками. Люди по-разному интерпретируют их, но живут-то они в гуще символов, сотворенных из своих представлений об этих безднах. И это главное. Какими бы ни были эти представления, они вечно будут наивными… Несмотря на технический прогресс. Несмотря на разницу мировоззрений и образа жизни. В том и состоит очарование жизни.
Он довезет Женю до дома, сдаст ее отцу с рук на руки, приедет к себе, выпьет коньяка и ляжет в постель. Ему не нужны сейчас ничье тепло, ничья дружба. Целый день он бегал как белка в колесе. Неужели он не заслужил нескольких часов отдыха и… нескольких тысяч гринов, с усмешкой подумал он.
Женю слегка потрясывало, но она чувствовала себя вполне сносно, все-таки коньяк помог. Когда «Массо» затормозил перед воротами двухэтажного особняка на Лермонтова, она напряглась, как струна.
Китаец посигналил. Ворота открылись.
Крестовский встретил их в домашнем халате, смущенный, обеспокоенный и растроганный. Женя кинулась к нему в объятия. Китаец без приглашения плюхнулся в большое кресло, стоявшее у камина, и спокойно наблюдал за отцом и дочерью, которые наперебой рассказывали друг другу о том, что пережили. Крестовский то и дело чмокал Женю в лоб, держал ее за руки, точно не верил в свое обретенное счастье, смотрел на нее сквозь слезы и блаженно улыбался.
– Женя, Женя, – как зачарованный повторял он.
Несмотря на то, что Крестовский в течение всего времени, пока Женя была в руках у Башкира, проявлял сумасшедшее беспокойство и прямо-таки неистовствовал, Китаец не мог предположить, что тот способен на такое проявление чувств. У Танина слипались глаза, но он не решался прервать эту душещипательную сцену и потребовать расчет. Ему казалось, что еще несколько минут и он провалится в сон. Наконец Крестовский вспомнил о его существовании. Он бережно усадил Женю в кресло и обратился к Танину:
– Я так вам благодарен…
Китаец подумал, что прилив благодарности Крестовского объясняется еще и тем, что он не остыл от радости обретения дочери целой и невредимой. Танин слабо улыбнулся.
– Я сейчас. – Крестовский покинул холл.
Китаец остался с Женей.
– Вам можно позавидовать, – с улыбкой сказал он, – ваш отец вас так любит!
– Да, мне повезло с ним, – немного смутилась Женя, – у него золотое сердце.
«Плюс еще финансовая возможность поддерживать золотой сердечный запас», – довольно цинично подумал Китаец, уставший от лицезрения трогательной сцены родственных объятий.
Возникший на пороге Крестовский пробудил в Китайце надежду на то, что ему в скором времени удастся покинуть этот дом.
– Вот вам за труды, хотя я отдаю себе отчет, что эта сумма бесконечно мала по сравнению с оказанной мне вами услугой, – витиевато высказался Олег Васильевич.
– Спасибо, – Китаец поднялся с кресла и, взяв деньги, сунул их в карман.
– Пересчитайте, – неловко улыбнулся Крестовский.
– Я вам верю. – Китаец улыбнулся Жене. – Разрешите откланяться. Если хотите знать, куда деваются подшипники, позвоните в понедельник моей секретарше, она вам все расскажет. Оба моих телефона вы знаете.
– Но… – Крестовский дернулся было, чтобы остановить уходящего Танина.
– До свидания.
* * *
Поспешность ухода Танина была продиктована не только его усталостью, но и тем, что он внезапно вспомнил о Лизе. Ведь она у него дома! Ждет его с ужином. Он был раздосадован этим обстоятельством, хотя сам дал ей такое задание. Само присутствие ее в такой час в его квартире способно было отравить радость, которая была дарована ему сознанием выполненного дела.
Минут через двадцать он мог созерцать ее на пороге своей квартиры, заспанную, но счастливую, завернутую в его махровый халат.
– Танин, – зевнула Лиза и кинулась ему на шею.
– Лиза, Лиза, я устал, как тысяча чертей. – Танин безуспешно пытался отцепить ее от себя.
Он протащил ее до гостиной и опустил на диван.
– Почему ты не спишь?
– Жду тебя, – с гордостью сказала Лиза.
– Но ведь уже начинает светать.
– А я ужин сготовила.
– Давай съедим его на завтрак, – скаламбурил Танин, сбрасывая с себя пиджак, – иди ложись, я буду спать здесь.
– Давай я помогу тебе раздеться.
– Могу тебя порадовать: нам будет чем заплатить за электричество…
– Ты нашел Крестовскую! – обрадованно воскликнула Лиза.
Танин кивнул.
– Но это еще не финал. Помнишь, что я обещал Тяпе? Его едва не отправили на тот свет. Мне нужно разобраться с Башкиром.
– Угу. – Лиза снова зевнула, глаза у нее тоже слипались.
– Как твой нос, болит?
– Угу. – Лиза засыпала в кресле.
Китаец поднял ее на руки и отнес в спальню. Она не сопротивлялась, только обвила руками его шею. Вернувшись в гостиную, он разделся, бросил кобуру на кресло и погасил свет. Вытянувшись на диване, он тут же уснул. Ему привиделся Цюй Юань. Он сошел с коня и сел на край постели, что-то нашептывая Танину. Китаец не мог разобрать слов, чувствуя на щеке только его прохладное дыхание. Вскоре дыхание стало теплеть, согревая кожу, а потом и вовсе жечь. Китаец провел рукой по щеке, отгоняя палящую тень, и открыл глаза. В темноте он увидел сидящую рядом фигуру. Она что-то шептала.
– Ну и не люби, и не надо… Я-то люблю… Ну и пожалуйста!
– Что ты здесь делаешь, Лиза? – Его голос прозвучал холодно и отстраненно, словно где-то в краю снега и льдов столкнулись два стеклянных шара.
Тень вздрогнула и замерла. Потом вдруг согнулась и скользнула под простыню.