— Вы, кажется, неплохо знакомы с историей вопроса, — заметила моя спутница.
— Приходится, — пожал я плечами. — Моя подруга Сольвейг серьезно увлекается прекурсологией. Вот и я заодно подковался. Интересная наука. Знаете, кстати, что ученые до сих пор ломают зубы об эту железку?
— А что в ней такого странного? Кроме формы, конечно. Я видела ее снимок в учебной презентации. Этакая подтаявшая снежинка.
— Поначалу вообще решили, что это инопланетный металлолом, — объяснил я. — Потом разобрались, что для металлолома у нее слишком сложная внутренняя структура — взаимопроникающие слои оч-чень странных сплавов. Уже потом, когда появились лифты, разобрались, что геометрия этой «гайки» подчиняется формулам Пенроуза. То есть это активный элемент ТФП-генератора. У нас они выглядят по-другому… и, кстати, люди никогда не стали бы делать такой элемент цельным. Считается, что Предтечи умели строить монопольные генераторы, способные переносить сами себя, без приемной камеры. Но загвоздка не в этом. Посчитали, какого размера должен быть генератор, если у него такие эффекторы. И получилось, что поперечник зоны смятия у него — метров триста!
— И что… О!
— Вот-вот. — Я усмехнулся. — Не мог он поместиться в этот «ангар». А следов посадки корабля вокруг разлома — нет.
— И как прекурсологи решают эту проблему? — полюбопытствовала Элис.
— А никак не решают! — беспечно отмахнулся я. — Не их это дело — решать. Их работа — собирать данные и задавать вопросы. Мало ли как Предтечи разбирались со своими проблемами? И какие проблемы были у каждой Волны?
— А сколько всего было этих… Волн? — спросила Элис.
— Твердо установлено шесть, — ответил я. — Последняя завершилась всего полтора миллиона лет назад. Пятая — четыре с половиной. Третья и четвертая — шестнадцать и четырнадцать. Вторая — намного раньше, приблизительно пятьдесят миллионов. Есть серьезные подозрения, что это на самом деле две волны, или два всплеска активности одной и той же, но серьезно разделенные по времени.
— А первая?
— А «Первой волной» называют все, что старше динозавров, — сообщил я. — Похоже, на самом деле это не одна цивилизация, а целый выводок, они все появились почти одновременно, около ста-ста двадцати миллионов лет тому обратно, столкнулись друг с другом и, кажется, здорово перецапались, потому что это единственная волна, в которой наблюдаются следы военных действий. Хотя с тем же успехом это могла быть гражданская война. Или расовое самоубийство.
— Интересно, почему они не заселили Землю? — задумчиво проговорила Элис.
— Не факт, — лениво парировал я. — Водно-кислородные миры неласково относятся к следам цивилизаций. Первая волна легко могла колонизировать Метрополию, поохотиться на динозавров лет этак миллион… а потом сгинуть. А мы ничего бы не заметили. Хотя мне больше импонирует другая гипотеза. Земля — не слишком привлекательный мир для заселения.
— Почему? — Моя спутница подняла брови.
— Большая часть террестроидных планет в Галактике, как мы теперь знаем, обращается вокруг оранжевых карликов, — объяснил я. — И имеет возраст шесть-шесть с половиной миллиардов лет. С точки зрения обитателя такой планеты Земля — мир бешеного солнца, к тому же непристойно богатый тяжелыми металлами, токсичными, кстати, почти для любой биохимии. Да и вообще, мы не имеем никаких доказательств тому, что все Волны порождала водно-кислородная жизнь… третья почти точно основывалась на аммиаке и водороде, и заселяла умеренно холодные миры с повышенным тяготением, типа Протея. Меня гораздо больше волнует другой вопрос.
— Какой?
— Куда они все подевались, если были такие умные? — вопросил я. — Шесть, если не больше, разумных рас. Очень разных — от гуманоидов до чего-то вроде колониальных насекомых, если «ульи» Энки и Новатерры о чем-то говорят. С кардинально различной биохимией. Общее у них только одно. Все они вымерли. Причем сделали это очень быстро — вышли в космос, наследили у ближайших звезд и вымерли. И мне жутко интересно, почему.
— Ближайших? — переспросила моя спутница.
— В космических масштабах, — поправился я. — Во всяком случае, чем старше волна, тем реже попадаются ее следы. Звезды разносит галактическим течением… Вторая волна вообще известна только по одной системе. Исключение — первая, но это, я уже сказал, была целая группа цивилизаций.
— Может, это общее свойство разума? — предположила Элис. — Самоуничтожаться?
— Ага, — хмыкнул я. — Карма у нас у всех плохая. Шутить изволите? Я вообще не понимаю, как может вымереть цивилизация. Даже если сейчас Солнце взорвется сверхновой — я знаю, что это невозможно, но все же! — останутся домены. Это сорок колоний, сорок населенных миров в радиусе пятнадцати парсек. Допустим, половина передохнет без метрополии, но остальные-то никуда не денутся! Те же Гея с Антеей, Новатерра, Заря, Тянь-шэ, Мундо-дель-Парадизо… устоявшиеся домены, со своей производственной базой…
— Я могу предложить вам сценарий гибели разумного вида, — каким-то отстраненным голосом заявила Элис.
— Да? — Я картинно развел руками. — Прошу, миз Релер!
— Что ж… — Элис помолчала, потом заговорила странным тоном — никогда не слышал, чтобы люди так разговаривали. Так мог говорить плохо запрограммированный сьюд, потерявший иниц-файл интонаций. — Представьте себе вид, попавший в ловушку собственного инстинкта продолжения рода. Вид, чье размножение обгоняло его способность к расселению настолько, что все его звездные колонии оказывались функционально перенаселены — несмотря на то, что этот вид использует какую-то разновидность пенроуз-транспорта. А теперь представьте, что на центральной планете ареала расселения происходит некий генетический сдвиг, на порядки повышающий скорость мутагенеза. — Она горько усмехнулась. — Бедняги даже не успели понять, что их погубило. В таких условиях любой вид вымрет за время, не превышающее срока жизни одного поколения.
— Это все, извините, фантастика, — ответил я. — Вы постулируете этот ваш сдвиг…
— А я его не постулирую, — поправила Элис. — В земной биосфере такой сдвиг возможен.
Я воззрился на нее, как на ожившего динозавра.
— С какой стати? — только и смог произнести я.
Элис пожала плечами.
— Это встроено в гены, — объяснила она. — Нечто вроде дополнительного контрольного механизма… обеспечивающего одновременно стабильность популяции и эволюционный рост. Когда функциональная перенаселенность достигает предельных значений, активируются механизмы адаптивной радиации. А если это не выход, если вид уже достиг адаптации — он или вымирает из-за мутаций, или… преобразуется.
— Не верю, — пробормотал я.
— Ну а как вы думаете, почему вымерли динозавры? — На лице Элис вдруг промелькнула улыбка.
— Их убила Юкатанская астроблема, — оттарабанил я по школьному учебнику.