Сейчас мы знаем немного больше. Мы имеем хотя бы частичное представление о том, насколько разнообразны были мезозойские млекопитающие. И к середине мелового периода почти все это разнообразие сосуществовало одновременно. Одни группы готовились вымирать, другие – идти на подъем… но до их звездного часа оставалось еще 30 млн лет.
О том, к какой именно группе «аллотериев» относится жабокрыса, легко судить по ее характерной позе. Это мультитуберкулята, а представителей этой группы временами описывали как «мышей-сумоистов». Задние конечности их не просто сохранили рептильное положение по бокам тела – они сделали его своей характерной чертой. Предполагается, что эта анатомическая особенность помогала мультитуберкулятам хорошо прыгать: не «крысы мезозоя», как их называют иногда, а кролики или тушканчики. Самый большой представитель этой группы – Taeniolabis – достигал размеров бобра. Как ни странно, к описываемому моменту и он, и самая известная мультитуберкулята – Ptilodus – уже были описаны, но… не в меловых слоях, да вдобавок птилодуса первооткрыватель отнес к сумчатым.
На примере мультитуберкулят хорошо видно, как обманчива бывает внешность. Реконструкции этих существ больше похожи на млекопитающих, чем скелеты. Строение черепа мультитуберкулят таково, что ни одно уважающее себя плацентарное подобным не опозорится – больше всего они похожи на коробкообразные черепа звероящеров-пеликозавров. Они даже жевали не так, как привычные нам звери: нижняя челюсть ходила не по кругу, из стороны в сторону, а вперед-назад. Насколько близки они были плацентарным млекопитающим по внутреннему строению – в точности неизвестно, но предполагается, что мультитуберкуляты стоят ближе к однопроходным. (И, разумеется, стоит лишний раз повторить, что однопроходные, сумчатые и плацентарные не происходят друг от друга: не побеги на одной ветви, а ветви одного ствола, и ближайший их общий предок, судя по всему, млекопитающим вообще не был.)
А самым поразительным качеством мультитуберкулят следует признать то, что они наравне с тремя уже упомянутыми группами ныне живущих млекопитающих – и в отличие от всех остальных – пережили Великое вымирание на границе мелового периода. Упомянутые тениолябис и птилодус динозавров уже не застали. А потом, 35 млн лет спустя и столько же лет назад, мультитуберкуляты быстро и бесславно вымерли. Почему – никто не знает.
К какому именно виду относится жабокрыса, сказать трудно, но в сеноманских отложениях Северной Америки находят зубы доброй дюжины различных мультитуберкулят с дивной нелепости именами вроде Ameribaatar. Выбирайте любую.
Потом волна захлестнула их, и геолог осознал, что самый крупный из ящеров едва доходит ему до плеча.
Эти ящеры науке известны очень хорошо. Настолько хорошо, что в их описании допущена только одна вольность: мы не имеем никаких свидетельств тому, что в сеномане они обитали в западной части Американского континента.
Речь идет о динозаврах рода Psittacosaurus, «попугайских ящерах», получивших свое имя по форме челюстей. Палеонтологи изучили остатки более четырех сотен представителей этого рода, разделяемого на одиннадцать (или даже больше) видов – от мелкого P. ordosensis до относительно самого крупного P. sibiricus (только не вздумайте шутить о суровых сибирских динозаврах). Скелеты пситтакозавров находят по всей Азии. Самые поздние датируются как раз началом сеноманской эпохи.
В этом месте следует сделать небольшое отступление. Группе ящеров, к которой принадлежат пситтакозавры, суждено великое и славное будущее. Ее представители станут доминантной группой травоядных Северной Америки, и «доминантной» в данном случае значит, что пять шестых всех остатков динозавров в некоторых отложениях будет принадлежать им. В Азии их черепа породят легенду о грифонах, которая переживет века. Речь идет о цератопсах, рогатых динозаврах, из которых самым известным, наверное, является трицератопс. Однако в сеномане это будущее еще впереди: истинного расцвета цератопсы достигнут лишь незадолго до вымирания.
Пситтакозавры не слишком напоминали своих будущих дальних родичей. Дальних – потому что они принадлежат к боковой ветви основного эволюционного ствола. А найти сходство между увенчанным костяными гребнями и рогами великаном и пугливыми быстроногими зверями весьма скромных (для динозавра) размеров может только биолог.
Если поздние цератопсы были носорогами и быками своей эпохи, то пситтакозавры – скорее газелями. Самые крупные особи пситтакозавра сибирского едва превышали длиной два метра, а весом – 20–25 килограммов. Рогов и гребней у них тоже не было: некоторые виды могли похвастаться костяными наростами на щеках и над глазницами, у остальных и того не имелось. Передвигались животные на задних лапах, лишь время от времени опускаясь на все четыре, в отличие от своих приземистых потомков. Шкуру их покрывала чешуя: крупные чешуйки были разбросаны несимметричными узорами, мелкие заполняли пространство между ними. А по верхнему краю уплощенного с боков хвоста росли длинные – около 15 см – полые иглы. Для чего им было это хрупкое украшение – не совсем понятно. В качестве оружия оно совершенно непригодно. Считается, что с помощью таких флажков ящеры подавали друг другу сигналы в подлеске.
Мы довольно много знаем об их поведении и экологии. Пситтакозавры питались жесткой растительностью, но не жевали: вместо этого пища измельчалась у них в желудке при помощи зобных камней. Рождались они совсем крошечными – длиной буквально в ладонь – и росли, по сравнению с птицами или млекопитающими, медленно: лишь в три года они достигали веса в один килограмм. Максимального размера они достигали лишь к восьми-девяти годам, а жили немногим дольше: лет двенадцать. Детеныши пситтакозавров были вполне самостоятельны, однако малые размеры делали их беспомощными даже перед мезозойскими млекопитающими: известен скелет триконодонта Repenomamus с остатками маленького пситтакозавра в брюшной полости. Поэтому детенышей у ящеров рождалось много – прекрасно сохранившийся образец пситтакозавра в гнезде вместе с родительницей включает остатки тридцати четырех потомков, – и на протяжении долгого времени они находились под присмотром родителей, в норе, где вылуплялись из яиц, и позднее: семейные группы этих ящеров включают детенышей из нескольких последовательных кладок.
Однако все остатки пситтакозавров находят исключительно в Азии. И это приводит нас к парадоксу эволюции цератопсов вообще. Дело в том, что первый ее этап проходил, судя по ископаемым, на Азиатском континенте. Приблизительно в альбскую эпоху цератопсы проникли через Берингов перешеек в Западную Америку (отделенную тогда от Восточной – так называемой Лаврентии мелким и широким Внутренним морем). И дальнейшая их эволюция шла там, лишь временами выплескивая пену в направлении исторической родины. Зубы каких-то примитивных цератопсов находят в верхних слоях свиты Седар-Маунтин, но это не родичи пситтакозавра, а некие предки более продвинутых представителей группы. Тем не менее, если они сумели мигрировать из Азии в Америку, можно предположить, что это удалось и самым распространенным из современных цератопсов. Или – с той же вероятностью – что отличить одних от других можно, только пересчитав пальцы на передних лапах.