– Ибо сказано, – промолвил он, – «если кто не хочет трудиться, тот и не ешь». Лейтенант! – окликнул он Злобина. – Подойдите к нам, будьте любезны. У меня появилась одна мысль…
На палубу «Манджура» ложились редкие снежинки. После бури на море стояла тишина: не штиль, отяготевший предвестием близкого шторма, а упокоение обессилевшей природы. Синее мерцание Зарева смешивалось с предрассветным сиянием на востоке, отсеченным от ртутно блестящего моря черным иззубренным лезвием прибрежных скал. Темный воздух наливался бестеневым светом.
– Доплыли, – с удовлетворением заключил мичман Шульц, с которым судьба опять столкнула Мушкетова – на сей раз на палубе. – Смотрите, Ручка торчит.
Сам геолог не смог бы ради спасения бессмертной души отличить скалы на входе в бухту от плотного строя таких же риолитовых утесов, тянувшихся вдоль побережья, сколько хватало глаз и дальше.
– Что… – пробормотал он. – Да нет, померещилось.
– Огни, – внезапно сообщил Шульц, подобравшись. – Огни на берегу.
– Что-то случилось? – по привычке переспросил геолог и тут же перебил себя: – Извините. Но что могло случиться? Ведь это же нам сигналят?
– Сигналят нам, – согласился мичман. – Оставайтесь тут.
Он скрылся в полумгле. Мушкетов остался один.
Огни вдалеке колыхались, и спустя минуту-другую молодой ученый сообразил, что происходит это не оттого, что покачивается на волнах канонерка: кто-то на берегу семафорил факелами.
Что могло случиться за неделю в охотничьем лагере? На ум приходило только нападение местных хищников: по описаниям Талы и Рэндольфа, птицы-дьяволы были достаточно опасны, чтобы загнать уцелевших на прибрежные скалы ждать избавления.
Тишину наполнил тяжелый топот сапог, разорвали команды, пробили резкие хлопки. «Манджур» ложился в дрейф. За спиной прижавшегося к релингу Мушкетова пробегали матросы. В конце концов он не выдержал рабочей суеты, в которой не мог принять участия, и спустился в кают-компанию.
По дороге он столкнулся с капитаном Колчаком. Тот, не обратив на ученого внимания, продолжал выговаривать что-то лейтенанту Бутлерову:
– …Что значит – непонятно? «Немцы»! «Англичане»! Вам верить, так в бухте полный интернационал собрался…
Угол кают-компании, выделенный для ученых занятий, в отсутствие большей и лучшей части исследователей, как правило, пустовал, но не сейчас: под лампой сидела, сгорбившись, Тала. Перед ней Мушкетов с изумлением увидал не что иное, как книгу – собственно, единственную книгу на английском среди немецких и русских томов, загромождавших полку. Филиппинка пыталась осилить «Происхождение видов». Судя по немногочисленным перевернутым страницам, получалось у нее плохо.
– Что случиться? – спросила она, подняв голову, с обычной своей прямотой. – Беда?
– Не знаю, – ответил Дмитрий, усаживаясь рядом. Ему и не подумалось, что такое поведение может показаться кому-то излишне смелым: странным образом он воспринимал филиппинку как товарища, а не как представительницу слабого пола. – Слышал, капитан говорил что-то об англичанах. Возможно, британский корабль зашел в бухту.
– Лайми – значит, беда, – убежденно проговорила Тала. – Лучше экек в лесу, чем лайми на море.
В свои неполные двадцать мичман Гарланд успел, как сам он считал, повидать многое. Однако, едва ступив на палубу «Ильтиса», он понял, что этим утром совершил очень крупные ошибки, целых две. Во-первых, напросился в «досмотровую группу» к Харлоу, а во-вторых – позавтракал.
Наверное, была еще и третья: поднявшись на канлодку и увидев первые трупы, он пошел следом за остальными, а не спустился обратно в шлюпку. Там, на корме, убитые выглядели почти пристойно – немцы из орудийных расчетов 88-миллиметровок и навалившиеся сверху британские матросы. Бывшие враги в посмертии выглядели почти мирно, будто засиделись всей гурьбой в портовом кабаке, да и уснули где пришлось, так и не разняв объятий. Дальше было хуже – сбивший вторую дымовую трубу шестидюймовый снаряд осыпал палубу канлодки крупными осколками, не питавшими почтения к живым, а уж к мертвым – тем более.
Но хуже всего было у рубки – одного лишь взгляда на открывшуюся там картину хватило юному штурману, чтобы в следующий миг навалиться животом на фальшборт. Слишком резко – в какой-то миг он едва не улетел следом за овсянкой, но, к счастью для мичмана, его вовремя ухватили за ворот штормовки.
– Не стоит, – даже «слабой» рукой – правая, в гипсовом лубке, была примотана повязкой – майор Кармонди без всяких видимых усилий выдернул мичмана обратно на палубу. – Сегодня плохой день для купания… если вы не везунчик вроде меня.
При других обстоятельствах Гарланд вряд ли бы счел везучим человека, который сначала получил две пули, а затем почти час играл в смертельную игру с холодными волнами, пока один из уцелевших прожекторов «Бенбоу» не вытащил для него счастливый билет. Но сейчас одного взгляда на палубу возле рубки «Ильтиса» вполне хватало, чтобы понять – Кармонди действительно повезло…
…как очень и очень немногим.
– В-верю, сэр, – сквозь зубы выдохнул мичман. – П-полностью и б-безоговорочно.
– У вас, как я погляжу, нервы крепче, – обратился майор к стоявшему чуть дальше Харлоу. – Или уже приходилось видеть подобное?
– Подобное – приходилось, – чуть помедлив, сухо произнес капитан-лейтенант. – Но такого… – он покачал головой.
– Вот и мне… не приходилось, – забывшись, Кармонди попытался взмахнуть правой рукой и тут же скривился от боли. Бурое пятно на стянувшей его предплечье повязке стало заметно шире. – Всякое бывало, помню одно жаркое дело… но здесь – прямо как на скотобойне.
Капитан-лейтенант огляделся еще раз.
– Да, – согласился он. – Вы подобрали очень хорошее, правильное слово. Бойня.
– Большую часть всего этого кошмара сотворил он. – Кармонди уже было занес ногу, но в последний миг передумал и ограничился тем, что указал на черную птицеподобную ящерицу стволом «веблея». – Не знаю, что это за дьявольское отродье и в какой преисподней его изловили, но если другие здешние твари хотя бы вполовину так опасны, мы можем забыть о «колбасниках». Пара дней – и от них даже костей обглоданных не останется.
Сохранения боевого духа ради Кармонди не стал упоминать, что из пятерых убитых перед рубкой двое пострадали от огня своих же товарищей, в панике открывших огонь по ошалело метавшейся, словно огромная моль, когтистой твари.
– Сэр…
Харлоу обернулся – к ним торопливым шагом, почти припрыжку подбежал Китон, второй инженер-механик «Бенбоу», отправленный вниз для осмотра машинного отделения канонерки.
– Что с машинами? – быстро спросил Харлоу. – Сильно повреждены? Ремонт возможен?
– С виду машины в полном порядке, сэр. – Механик провел рукой по лбу, оставив взамен пота черно-угольную полосу. – Конечно, мы еще не пробовали разводить пары, но с виду – никаких повреждений. Я бы даже сказал, сэр, они в лучшем состоянии, чем наши собственные механизмы.