Игравшие в карты солдаты вскочили, раскидывая стулья, крича и ругаясь, стоило им разглядеть помеченные шаодом лица.
— И побыстрее, — непринужденно добавил принц. — Мне надоело ждать.
— Что вы делаете снаружи? — требовательно спросил офицер.
Гвардейцы высыпали из здания и окружили пришельцев, нацелив копья им в грудь.
— Пытаемся попасть внутрь.
Один из солдат отвел копье для удара.
— Не стоит, — остановил его Раоден. — А то придется объяснять, каким образом вы ухитрились убить элантрийца по эту сторону стены. Ваша работа — держать нас внутри; случится большой конфуз, если горожане узнают, что мы сбежали у вас из-под носа.
— И как вам удалось сбежать? — спросил офицер.
— Расскажу позже. А сейчас вам лучше впустить нас в город, прежде чем проснется окрестный квартал и начнется паника. Да, и не подходите слишком близко, ведь шаод очень заразен.
При последних словах солдаты попятились. Присматривать за Элантрисом — одно дело, но оказаться лицом к лицу с говорящим трупом — совсем другое. Растерянный офицер приказал открыть ворота.
— Спасибо тебе, добрый человек, — с улыбкой поблагодарил Раоден. — Вы прекрасно справляетесь со своей работой. Посмотрим, не удастся ли добиться для вас повышения жалованья.
Принц подал Карате руку и величественной походкой прошел в ворота, кивнув гвардейцам как личным дворецким.
Как только ворота захлопнулись за ними, Карата перестала сдерживать рвущееся наружу хихиканье:
— Послушав тебя, можно подумать, что нам не терпится попасть внутрь. Как будто жить здесь — наша привилегия.
— Именно это и следует себе внушить. Если нас заперли в Элантрисе, будем вести себя так, как будто это прекраснейшее место в мире.
Карата улыбнулась.
— Ты очень ершистый, принц. Мне нравится.
— Благородное происхождение заключается не только в крови, но и в поведении. Будем считать, что жизнь здесь — сплошное блаженство; может, тогда удастся забыть, какие мы все жалкие обломки. А теперь я хочу обратиться к тебе с просьбой.
Карата ответила вопросительным взглядом.
— Не говори никому, кто я. Я хочу завоевать верность, основанную на уважении, а не на титуле.
— Договорились.
— И во-вторых, никому не открывай путь в Каи по реке.
— Почему?
— Слишком опасно. Я знаю отца: если охрана станет часто находить элантрийцев за воротами, он уничтожит город. Наш единственный выход — обеспечивать себя самостоятельно. Не следут рисковать, выбираясь в город за едой.
Карата обдумала его слова и согласно кивнула. Помолчав немного, она произнесла:
— Принц Раоден, я хочу тебе кое-что показать.
Дети выглядели счастливыми. Хотя большинство спали, некоторые еще не ложились, и они смеялись и играли друг с другом. Все были лысы и покрыты характерными для шаода пятнами. Но настроения им это не портило.
— Так вот куда они пропадают! — оживленно воскликнул принц.
Карата повела его глубже в комнату, запрятанную в недрах элантрийского дворца. Когда-то в здании жили правители величайшего города, теперь здесь разместилась детская.
Несколько присмаривавших за детьми мужчин подозрительно рассматривали Раодена. Не обращая на них внимания, Карата повернулась к принцу.
— Попав в Элантрис, я увидела прячущихся по закоулкам детей, перепуганных и голодных, и мне вспомнилась моя маленькая Опаис. Я начала помогать им, и мое сердце оттаяло; я выискивала их, дарила им немного любви, и они так и льнули ко мне. У всех людей, которые живут во дворце, за стеной остался маленький ребенок.
Карата на мгновение замолкла, погладила по голове элантрийского малыша.
— Дети объединяют нас, не дают склониться перед болью. Мы собираем для них еду. Почему-то голод переносится легче, когда знаешь, что отказываешься от еды ради малышей.
— Я даже не думал… — шепотом начал принц, наблюдая, как две девочки играют в ладушки.
— Что они могут быть счастливы? — закончила Карата. Она махнула Раодену и направилась к выходу, подальше от детских ушей. — Мы тоже не понимаем, принц. Но они переносят голод легче нас.
— Ум ребенка — поразительно гибкая вещь.
— Они так же легко переносят несильную боль — ушибы, синяки и тому подобное. Но все равно со временем не выдерживают, как и все остальные. Только что ребенок весело играл, но стоит ему лишний раз упасть или порезаться, и его разум ломается. У нас есть другая комната, подальше от этих малышей. Там живут десятки детей, которые целыми днями плачут.
Раоден задумчиво кивнул.
— Зачем ты их мне показала?
— Я хочу присоединиться к твоей команде. Когда-то я служила твоему отцу, несмотря на плохое мнение о нем. Теперь я хочу послужить сыну, который завоевал мое уважение. Ты примешь нас?
— Это честь для меня.
Она кивнула и со вздохом повернулась к детям.
— Во мне осталось немного жизни, лорд Раоден, — прошептала Карата. — Меня тревожит, что будет с детьми, когда меня не станет. Твоя сумасшедшая мечта об Элантрисе, где мы растим пищу и не обращаем внимания на боль… Я хочу увидеть, как ты попытаешься воплотить ее. Я не думаю, что замысел осуществим, но надеюсь, что попутно ты сделаешь нас счастливее.
— Спасибо. — Принц осознал, что только что принял на свои плечи огромное бремя.
Карата прожила под его весом целый год, и он видел по глазам, как она устала. Теперь она сможет отдохнуть, когда придет ее час, ноша перейдет к нему.
— Тебе спасибо, — откликнулась элантрийка, не отводя глаз от детей.
— Скажи мне, — после некоторых раздумий спросил Раоден, — ты действительно приказала бы своим людям переломать нам кости?
— А ты, принц? Что бы ты сделал, попытайся я убить короля?
— Понимаю. Лучше оставить оба вопроса без ответов.
Карата кивнула, в ее усталом взгляде светилась спокойная мудрость.
Раоден узнал высокую фигуру, опирающуюся на стену часовни, и невольно расплылся в улыбке. Крохотное пламя фонаря высвечивало встревоженное лицо Галладона.
— Путеводный свет, дружище? — из темноты спросил принц.
— Сюл! — закричал Галладон. — Во имя Долокена, ты живой?
— Конечно нет, — рассмеялся Раоден и хлопнул друга по плечу. — Если верить твоим словам, мы все мертвы.
Дьюл усмехнулся.
— Где Карата?
— Я проводил ее до дому, как и полагается джентльмену.
Их голоса разбудили обитателей церкви.
— Господин Дух вернулся! — радостно воскликнул Саолин.