Но чем ближе друид подходил к замку, тем яснее ему становилось – либо владетель не получил вестей из деревни, либо, что вернее, не придал им значения. Мало ли о чем болтают невежественные порубежники? Ни следов войска не видел Тауринкс, ни признаков начавшейся войны. Хотя, возможно, владетелю Бхаалейна удалось решить дело миром?
Нет, его гонцы смогли бы добраться до лагеря пришельцев и вернуться в кирн так быстро, разве что отворив чародейный створ – а таких таланов не может быть в здешнем захолустье. Отверзательские роды все находятся на императорской службе, и их потомки либо в столице живут, либо несут дозор в гарнизонах и на переходных полях, чтобы державное войско могло по первому зову явиться в любой край обширного Эвейна. А случайных таланов такого вида до обидного мало.
Первым, кто осмелился заступить дорогу непрошеному гостю, оказался дородный мужчина в темно-красном камзоле старинного кроя.
– Коун друид, – проговорил он внушительно, – не позволите ли осведомиться, кто вы и с каким словом явились в кирн Бхаалейн?
– Позволю. – Тауринкс подавил искушение зачаровать толстяка на месте, невзирая на все правила вежества. Кто знает, каким даром тот может обладать, несмотря на отсутствие гильдейского знака? – Тауринкс ит-Эйтелин, гильдии друидов свободный чародей, со срочным делом к владетелю Бхаалейна.
– Мощный Рахтаварин ит-Таварин ат-Бхаалейн едва ли сможет принять вас немедля, коун, – ответил толстяк. – Он занят испытанием силы, и тревожить его…
– А с кем, позвольте узнать, я имею честь беседовать, что вы, коун, беретесь судить, чего может, а чего не может здешний владетель? – поинтересовался Тауринкс.
Человек, хорошо знавший друида, услышал бы в его голосе звон набатного колокола. Но те немногие, кто мог сказать о себе такое, остались на южных пределах.
– Раатхакс ит-Ллайшар, управитель замка, к вашим услугам, коун, – церемонно промолвил толстяк, надуваясь от собственной значимости.
– Веди меня к своему господину, Раатхакс ит-Ллайшар, – прошептал друид громовым голосом, одновременно нащупывая в сознании Раатхакса нужную струнку. – Или, клянусь Керуном, я…
– Хорошо, хорошо, – сдался управитель. – И пусть гнев Рахтаварина ат-Бхаалейна падет на вашу голову, коун друид!
Тауринкс улыбнулся про себя. Все же хорошо обладать властью над живыми тварями! Пускай часто эта власть ложится на плечи бременем, но мгновения, когда ее приходилось применять для восстановления должного, казались друиду счастливейшими. А то, в самом деле, что за блажь – не допускать чародея до владетеля!
Читать мысли впрямую друид не мог, а расспрашивать управителя о талане здешних владетелей после того, как только что запугал его до полусмерти, было не совсем удобно. Поэтому он понял, что ат-Бхаалейны – род движителей, только когда увидал, каково испытание владетельской силы.
Рахтаварин ит-Таварин оказался крупным мужчиной зрелых лет – не жирноватым, как его управитель, а именно крупным, точно тяжести, поднимаемые его чарами, заставляли нарастать мышцы на и без того массивном костяке. Пожалуй, решил друид, в молодости этот силач мог бы поднять коня, не прибегая к помощи магии. Но сейчас, хотя мышцы его перекатывались буграми под тонкой рубахой и пот стекал со лба, он не имел права прикоснуться к каменной глыбе перед собой даже пальцем. Да и не помогло бы это ему. На взгляд Тауринкса, такую махину не подняли бы и десятеро здоровых мужчин. И двадцать не стронули бы. И вообще, как она оказалась в полуподвале одной из башен замка, было совершенно непонятно.
Друид замер на пороге. Каменная громада шевельнулась на своем подпоре, шерхнулась туда-сюда и тяжело осела, ощутимо придавив столбы, на которых покоилась.
– Н-нет-т-т… – с натугой выдохнул владетель, распрямляясь.
– Здравы будьте, коун Рахтаварин, – почтительно поздоровался Тауринкс, отделяясь от двери. Он понимал, как досадно было дородному владетелю уступить в силе тому, кто принес сюда эту глыбищу, и чуял, что лучше бы не тревожить его в таком настроении – но весть была важнее.
– И вам здравия и жизни долгой, коун друид, – отозвался владетель Бхаалейна, оборачиваясь. – С чем пожаловали, гость незваный?
– С дурными вестями, – ответил Тауринкс и примолк.
– Ну что же вы? – с едва заметной издевкой промолвил Рахтаварин ат-Бхаалейн. – Это с добрыми вестями медлить можно, они, как рябина зимняя, только слаще становятся, а злые прежде урожаю срывать надобно.
– На твоей земле, владетель, отворились стоячие камни, – проговорил друид и безо всякой радости увидал, как омертвело брылястое лицо владетеля. – На твою землю явились ши.
* * *
– И да здравствует Коммунистическая партия Союза Советских Социалистических Республик! – закончил Бубенчиков. – Ура, товарищи!
– Да славится в веках, – перевел Лева, – отряд коммунистов единого народовластного и народоправного государства.
Он уже не думал о том, что могли понять из этого местные, потому что в голове у него безумными восьмерками вертелась только одна мысль: «Боже, когда же все это наконец закончится!»
Он предполагал, что из этой затеи не выйдет ничего хорошего, что будет плохо, но ТАКОГО… такого он не ожидал. Даже от Бубенчикова.
Собравшиеся крестьяне встретили окончание речи озадаченной тишиной. Некоторые переглядывались, кто-то весьма выразительно пожимал плечами, но ни один из них не произнес пока ничего, что измученный Шойфет мог бы истолковать замполиту как восторженную реакцию «порабощенного классовыми пережитками» населения.
– Что это с ними? – не выдержал в конце концов сам Бубенчиков. – Почему это они так странно стоят? Может, не поняли чего-то?
«А не поняли потому, что какой-то примазавшийся к завоеваниям Великой Октябрьской социалистической революции элемент не сумел правильно донести до них всю глубину порыва лица лучших представителей мирового пролетариата», – машинально продолжил за него Лева и ужаснулся.
– Наверное, они просто не знают, как на это реагировать, – выкрутился он.
Это было даже почти правдой.
– Они привыкли, что до них доходят только распоряжения э-э… властей… феодалов, – торопливо добавил Лева. – Ну, например, приедет, допустим, глашатай, огласит очередной указ, развернется и уедет.
– И то верно, – неожиданно поддержал его старший лейтенант. – Под кнутом не больно-то помитингуешь.
– Так покажите им! – воскликнул Бубенчиков. – Подайте личный пример!
Лейтенант посмотрел на Леву выпученными глазами, зачем-то откозырял и спрыгнул с БТРа.
– Ур-ра! – недружно рявкнули десантники. – Ур-ра!
– Слава КПСС! – неожиданно выкрикнул кто-то режущим слух фальцетом из-за второго БТРа.
Леве отчего-то немедленно захотелось объяснить эвейнцам, что Слава КПСС – это не два разных человека и даже не один, а вообще не человек и тем более – не еврей.