Рядом с ним, прикрывая собой босса, мчался Нечеткий с пистолетом в руке, а вслед за шефом секьюрити — еще несколько телохранителей.
— Где?.. — скороговоркой спросил Коваленко.
И тут же увидел лежащего на земле Рябинина. По асфальту с угрожающей быстротой расплывалось кровавое пятно, и все вокруг было в алых брызгах и разводах — вторая пуля угодила Зиновию Евгеньевичу в шею и, по всей видимости, перебила сонную артерию. Поэтому было так много крови.
— Стреляли скорее всего вон с той девятиэтажки, — проговорил бледный как смерть рябининский телохранитель, которого тоже зацепило — наверно, той самой пулей, что прошила его хозяину мозг. — Ребята уже пошли туда.., оцепят.., может, не уйдет.
— Стреляли с девятого этажа второго подъезда, — уверенно произнес подошедший вместе с Аней Свиридов.
Коваленко поднял на него пронизывающий и вместе с тем какой-то загнанный взгляд.
— А ты откуда знаешь? — с трудом переведя дыхание, быстро спросил он.
— Я видел.
— Как это — видел? Ты что, знал, что будут стрелять?
— Догадывался. Интуитивно...
Сергей Всеволодович оцепенело уставился на Владимира, а потом схватил его за руку и резко рванул на себя.
— Так иди и интуитивно поймай этого ублюдка! — процедил он сквозь сжатые зубы. — Иди.., возьми его, притащи сюда живым или мертвым — и можешь просить у меня все, что хочешь! Чечеткин и вы трое — марш с ним!
Владимир перевел взгляд на Аню, и та слабо кивнула: иди. Свиридов посмотрел на часы: с момента выстрелов прошло только полторы минуты.
Как долго истекали эти девяносто секунд.
Владимир сорвался с места и со скоростью, которой позавидовал бы иной спринтер, побежал через дорогу.
Коваленко смотрел вслед ему и четырем сопровождающим его работникам службы безопасности до тех пор, пока они не исчезли во мраке, непроницаемой пеленой окутывающем растущие у самой девятиэтажки высокие раскидистые вязы.
— Если они не найдут человека, который это сделал, моя песенка спета, — проговорил вице-президент «Сибирь-Трансойла». — По крайней мере, о Думе и о расширении торговых связей можно будет забыть.
Аня подошла к нему и нерешительно обняла его за плечи. Но этот жест уже через секунду отчего-то показался ей неестественным, вымученным и даже позорным, и она, опустив руки, спряталась за широкую спину одного из телохранителей.
* * *
У подъезда уже торчала здоровенная фигура одного из рябининских амбалов. Опасность резко обострила степень его понятливости, и потому он сказал, не дожидаясь прямого вопроса Владимира:
— Двое побежали за дом.., это на случай, если этот сучара попытается окольным путем...
— Ты правильно встал у этого подъезда, — бросил на бегу Свиридов, — продолжай...
— Так у других подъездов еще тро... — начал было тот, но Владимир уже проскочил мимо него и бросился в темный зев подъезда. За ним следовал Чечеткин и один из его амбалов. Еще двое — с автоматами — остались снаружи.
Лифт, естественно, был отключен, но на всякий случай Чечеткин по отмашке Свиридова приказал одному остаться возле его дверей. Мало ли какую хитрость можно провернуть на базе технического суперсовершенства родных российских грузоподъемных ящиков на железной веревочке.
Девять этажей Владимир проскочил с быстротой, достойной если не Книги рекордов Гиннесса, так уж мастера спорта по легкой атлетике точно. Как ни был здоров и подготовлен Чечеткин, он отстал примерно на два этажа.
Девятый этаж. Острый взгляд с отработанной до совершенства профессиональной четкостью и вниманием выхватил из неподвижного полумрака все детали окружающего незавидного интерьера.
Стоп. Как же это сразу не бросилось в глаза?
Свиридов одним бесшумным движением оказался возле двери квартиры и, присев на корточки, мазнул пальцем по темному пятну, расплывшемуся на сером пыльном бетоне пролета.
Кровь. Совсем свежая кровь. И эта кровь принадлежит человеку, раненому или погибшему — что куда вероятнее — несколько десятков секунд назад. И его тело никуда не могло деться.
Нет ни малейших сомнений. Глаза Свиридова медленно скользнули по бетонному полу и поднялись по дерматиновой обивке двери.
Он здесь.
Он — виртуозно выполнивший свою работу убийца Зиновия Евгеньевича Рябинина.
* * *
— Стой здесь, — еле слышно пробормотал Владимир, не глядя на только что подбежавшего и теперь тяжело переводящего дыхание Чечеткина. — И не пыхти, как гиппопотам в вольере.
Ему некуда деваться ближайшие пять минут.
Он пошарил по карманам и извлек набор отмычек, при виде которого Чечеткин едва удержался от негодующего вопля. Как, каждая секунда на вес золота, а этот Свиридов изображает из себя вора-домушника!
Отмычки мелькнули в руках Владимира с быстротой фокусника, и уже через две секунды замок еле слышно щелкнул, и он проскользнул в узкую щель — никогда не следует открывать дверь шире, если хочешь остаться незамеченным. Случайный скрип — и все раскрыто.
Чечеткин остался снаружи: Свиридов жестом запретил ему входить, и тот повиновался, поняв, что успех может прийти только при четком выполнении распоряжений Свиридова, как-то сразу выросшего и серьезно повысившего свой авторитет в глазах временного главы коваленковской security...
В прихожей было темно. Владимир сделал шаг вперед, водя перед собой пистолетом, и в этот момент его нога наткнулась на что-то мягкое и теплое.
Мозгу хватило сотой доли секунды, чтобы высветить ответ: этим мягким и теплым был еще не остывший труп человека, кровь которого он видел перед дверью квартиры.
Свиридов бесшумно двинулся по коридору, перешагнув через тело, и тут увидел рассеянную полоску света, выбивающуюся из-под двери самой крайней комнаты в конце коридора.
Кроме полоски света, оттуда доносилось какое-то невнятное мычание и бормотание, перемежаемое короткими женскими взвизгами и стонами на самых высоких нотах. Владимир, подгоняемый уже не одним волевым импульсом, заряженным на достижение одной жестко поставленной цели, но и любопытством, достиг этой неплотно прикрытой двери и заглянул в узкую щелку между ней и дверным косяком.
И едва не удержался от возгласа удивления.
В этой комнате действительно находилась женщина. Другое дело, что она была не одна и полулежала в объятиях мужчины и, насколько Владимир мог уяснить из позы, в которой находилась парочка — кстати, совершенно голая, — основания для визгов и стонов у милой дамы были самые что ни на есть небеспочвенные.
Мужчина находился спиной к двери, и Владимир мог видеть только его мускулистую загорелую спину, достойную борца-тяжеловеса.