Каледин...
Кажется, так звали какого-то белогвардейского генерала, убитого на Дону.
В гостиничном номере он включил телевизор.
По какому-то телеканалу демонстрировали одну из последних разработок спецов МВД — противовзрывное устройство «Фонтан», похожее скорее на прикроватный пуфик, чем на продукт передовых технологий. Его создали на волне антитеррористической кампании в Петербурге и теперь собирались внедрять по всей России.
«Фонтан» почти полностью блокировал эффект от взрыва шестисот-семисот граммов гексогена. Показали в деле: на взрывное устройство на полу одноэтажного кирпичного здания надели купол «Фонтана» и привели взрыватель в действие. Легкое облачко пыли, небольшое сотрясение — и все.
Эквивалентный заряд взрывчатого вещества, не изолированный от внешнего мира «Фонтаном», в повторном эксперименте разрушил строение до основания.
Влад покачал головой: конечно, устройство сильно облегчит жизнь саперам ФСБ и МВД, но против килограммов взрывчатки — килограммов, от детонации которых взлетели на воздух два московских дома, — использовать любые «Фонтаны»...
Свиридов открыл записную книжку, которая в числе прочего находилась в черном чемоданчике, переданном ему Книгиным, и просмотрел несколько номеров и адресов, написанных четким рубленым почерком Игоря Анатольевича.
— Что же он имел в виду? — пробормотал Свиридов. — Что же он имел в виду, когда говорил, что мне нельзя делать рентгеновский снимок? Ну.., не выезжать за пределы Московской области — это еще понятно, но при чем здесь рентгеновские лучи?
После многочасового перелета он чувствовал себя утомленным, потому решил вздремнуть. Хотя обычно легко переносил авиарейсы.
...Проснулся он от телефонного звонка.
Свиридов привык к мягкому стрекотанию аппаратов последнего поколения, а тут, в номере, стоял телефонный монстр еще советского времени, и потому его оголтелый пронзительный звон показался просто трубами Страшного суда.
Да, не те уже нервы. Не те. Еще несколько лет назад он мог спокойно перенести звук пистолетного выстрела, не подчищенный глушителем, над самым ухом. А вот теперь вздрагивает и от телефонного звонка.
— Я слушаю.
— Алексей Валентинович? — прозвучал в трубке звучный баритон.
— Д-да, — с запинкой проговорил Свиридов.
Он еще не привык к своему новому — быть может, последнему в его жизни — имени.
— Меня зовут Иван Севастьянович. Я только что говорил по телефону с Игорем Анатольевичем. Он сказал, что вы совершенно готовы для работы. Мне необходимо встретиться с вами через час.
— Хорошо, — ответил Свиридов и машинально взглянул на настенные часы: ого, уже четверть седьмого вечера. Что-то он заспался. — Где?
— Пусть будет кафе «Нептун». Это такое довольно безлюдное заведение в двух кварталах от вашей гостиницы. Приходите и садитесь за столик. Я сам к вам подойду.
— Хорошо, — повторил Свиридов и тут же услышал в трубке короткие гудки.
Так. Кажется, игра началась. Игра совсем не по его правилам.
Свиридов подошел к зеркалу и внимательно рассмотрел свое лицо. Влад всегда полагал, что для человека со столь опасным родом занятий у него имеется очень существенный недостаток: чрезмерная яркость внешности. Даже странно, что в разведке не подумали, что не пристало серьезному специалисту иметь внешность звезды эстрады или киноэкрана.
Рассматривая в свое время многочисленные лики Кардинала, Влад обратил внимание на то примечательное обстоятельство, что Шевченко никогда не делал себе оригинального лица — он всякий раз с той или иной степенью приближенности копировал черты какого-нибудь известного человека, тип лица который был близок к его собственному.
Однажды он сделал себе лицо Пирса Броснана, ирландского красавчика, последнего и самого импозантного агента 007 Джеймса Бонда на голливудском киноэкране.
Еще раз он заказал себе лицо суперзвезды мирового и английского футбола Дэвида Бэкхэма. Правда, Бэкхэм из него вышел несколько постаревший и с непривычно пронизывающим для британского идола взглядом глубоких глаз.
Свиридов еще раз внимательно посмотрел на себя в зеркало и вздохнул: так и есть. Киноактер, черт бы побрал эту харю с тонкими, точеными, идеально правильными чертами. Ироничный росчерк породистых бровей и зачесанные назад волнистые темные волосы оттеняли высоту чистого широкого лба.
Какой-то Лео ди Каприо в русском варианте — постаревший на десяток лет, заматеревший и приобретший наконец ту благородную мужественность облика, которой так недостает кумиру малолеток.
Влад глухо засмеялся, в очередной раз поймав себя на забавной мысли, что, не отрывая взгляда от зеркала, он непроизвольно, без участия сознания выбрал выражение лица позначительнее и поскорбнее, а позу погорделивее.
Вы так и не сумели изменить отношение к собственной внешности, Владимир Антонович, подумал Свиридов. Все тот же нарциссизм в предпоследней стадии.
А последняя стадия, как он любил повторять, — это когда начинаешь ощущать эротическое возбуждение от собственного облика...
ШОУ «КОЛИЗЕУМ» В НОЧНОМ КЛУБЕ «ЦЕНТУРИОН»
Свиридов вошел в кафе «Нептун», после вечернего пятнадцатиградусного мороза с наслаждением окунувшись в тепло полуподвального помещения. Надо же, не особо респектабельное кафе, а дизайн и условия отдыха совсем неплохие.
Гардеробщица, миловидная девушка в обтягивающем сером платье, посмотрела на красивого молодого человека с сожалением и затаенным восхищением: в самом деле, здесь редко появлялись такие красивые и одновременно такие замерзшие мужчины.
— Да что же это вы так легко одеты, — проговорила она, принимая у Влада его черный австралийский плащ.
— Честное слово, всю жизнь копил, на другой не хватило, — весело ответил он, время от времени выдавая продолжительную дробь зубами.
Девушка покачала головой и окинула его пристальным взглядом, куда более пристальным, чем хотелось бы, скажем, старающемуся не афишировать свое нахождение в пределах столицы человеку.
Нет, все-таки переборщили они с этой рукотворной хирургической красотой, сказал про себя Свиридов, входя в просторный полупустой зал кафе.
— Что желаете? — подскочил официант и подал меню.
— Мне чашечку кофе с лимоном, да погорячее, — проговорил Влад, подумав, что до прихода таинственного Ивана Севастьяновича неплохо бы и воздержаться от спиртных напитков. — А там посмотрим.
А Иван Севастьянович не задержался. Это был высокий лысеющий мужчина лет около сорока пяти. Он вошел в кафе, приглаживая зализанные на лбу редкие каштановые волосы, и, окинув зал коротким, словно бы рассеянным взглядом, тут же остановил его на Свиридове и, чуть помедлив, направился к нему.