– Ну, силы у вас серьезные, бог вам в помощь, – пожал плечами священник.
– Мы вот почему к вам пришли, батюшка, – пояснил Хрунов, догадавшись, что священник находится в недоумении по поводу этого визита. – Вы Чичерова давно знаете. Нас посвятили в историю ваших взаимоотношений. Вот мы и хотим, чтобы вы составили нам его как бы психологический портрет. Одно дело – его поведение в зоне, а другое – на свободе. Что он за человек, как себя будет вести? Изменился ли он за последние годы, и как изменился?
– Что тут можно сказать? Я ведь с ним после его побега не общался, судить трудно. То, что он всегда был хитер и мыслил нестандартно, это в нем есть. Хладнокровен, расчетлив. Наверное, теперь еще и озлоблен, но злоба в нем вряд ли победит здравый смысл. Тому подтверждение его поведение у нас в селе. Сделал попытку меня убить, свести счеты, но самоцелью это не сделал. Не рационально это было для него в тот момент, важнее ноги отсюда унести. Физически он развит, спортивен, если его зона в этом смысле не покалечила. Не забывайте, что служил он в спецназе внутренних войск. А что касается психологического портрета, – отец Василий помедлил немного, подбирая слова, – могу добавить некоторое наблюдение, что осталось после последнего нашего столкновения. Мне показалось, что нервы у него стали сдавать; возможно, наступил какой-то психологический надлом, связанный с неудачами во время побега.
– Ну, это естественно, – вставил Рублев, – на карту поставлено очень много. Если бы отсидел положенное, то вышел бы на свободу. Не скоро, но вышел бы. А побегом он перечеркнул себе все перспективы возвращения к нормальной жизни. Тем более учитывая количество жертв, связанных с побегом. Так что он пошел ва-банк, и пути назад у него нет. Есть от чего нервам сдать.
– Значит, вы считаете, что самому Чичеру отсюда в большой мир не выбраться?
– Считаем, – кивнул головой Хрунов. – И охотники нас в этом поддерживают, да и сами мы все местные, особенность природных условий учитываем. В других условиях давно бы полк солдат пригнали и прочесали бы все вокруг. Но тайга есть тайга. У Рублева десять человек. Они двумя-тремя группами возможные места прочесывают, но работы тут на год и на два хватит. В «повезет не повезет» играем.
Дни потекли за днями. Шла служба в храме, священники ходили по домам, куда их приглашали сельчане для совершения того или иного обряда. Вскоре позвонила Олюшка, до которой дошли слухи из епархии, что отец Василий лежит в больнице. Пришлось священнику «лгать во благо», а потом отмаливать этот грех. Не надо жене знать, что он тут в войну играет. Сослался на вывих ноги в тайге.
Оперативники из района то появлялись, то куда-то исчезали. Капитан Рублев со своими спецназовцами в селе вообще бывали редко, хотя квартировали они, за неимением других более удобных мест, все в том же клубе у Кузьмича. Хрунов с Якимовым жили на опорном пункте, который временно остался без хозяина. Отец Василий, глядя на работу сотрудников правоохранительных органов, часто думал о Чичерове. То, что у него стали сдавать нервы, священник предположил не напрасно. Он много раз вспоминал и анализировал поведение Чичера там, на ночной дороге. Он ведь мог очень спокойно и наверняка добить участкового, а потом и его, отца Василия. Чичер ведь слышал, что приближается машина, знал, что несколько минут у него в запасе есть. Значит, запаниковал. Выстрелил в участкового, бросил свой пустой пистолет, подхватил выпавший из руки Белоусова и быстро уехал. Правда, он попытался сбить бампером священника, но это так, походя.
«Где он сейчас прячется, в какой норе? Чувствует он себя сейчас как загнанный зверь. Что от него можно ждать при встрече? Звериной жестокости? Хотя что это я… – опомнился отец Василий, употребив расхожую поговорку. – Звериной жестокости не бывает, потому что звери не знают жестокости, они рациональны в своей жизни. Убивают только ради пропитания, дерутся за охотничьи угодья и главенство в стае не до смерти, а только до признания силы и первенства одного из самцов».
Несколько дней тренировок привели к тому, что ходить стало легче и не так больно. Отец Василий даже отказался от своей инвалидной палочки. Работа затянула, и думать о Чичере стало просто некогда. За время болезни настоятеля храма отец Никодим и отец Трифон сбились с ног вдвоем, теперь их нужно было немного разгрузить. Ходить по домам – совсем не дело протоиерея, но, жалея своего помощника, отца Никодима, отец Василий занимался и этим.
Однажды после утренней службы в церковь пришла женщина и попросила освятить дом и детскую кроватку. Ее дочь должна была вот-вот родить. Отец Никодим назвал срок через два дня, ссылаясь на занятость, но женщина очень просила, ссылаясь на то, что дочь может родить буквально завтра. Отец Василий вмешался и пообещал, что придет сегодня вечером сам. Женщина поблагодарила и ушла. А вечером, собрав облачение и все необходимое в портфель, отец Василий направился в дом беременной женщины.
Небо хмурилось с самого обеда, и к вечеру разразилась настоящая гроза. Отец Василий еле успел добежать до нужного дома. Пока он занимался освящением, слышал беспокойные разговоры матери с мужем беременной. Оказывается, сельский фельдшер задерживался в соседнем селе и должен был к ночи вернуться. Теперь из-за страшного ливня он мог и не вернуться. То ли срок подошел, то ли молодая женщина сильно нервничала, но неожиданно выяснилось, что у нее отходят воды.
Молодой супруг в панике снова помчался под дождем в правление, звонить в соседнее село. Мать роженицы бестолково суетилась около дочери. Отец Василий понял, что ситуация становится критической, тем более что уже начались схватки. Верхнеленское было большим современным селом. Это в каждой маленькой деревне полно старух, которые запросто выполнят роль повивальной бабки и примут роды не хуже профессионального акушера. Здесь же таких «специалистов» не было. По крайней мере, ни священник, ни хозяева их не знали.
– Вот что, мамаша! – строго сказал священник. – Перестаньте суетиться и причитать. Быстро вскипятите воды, найдите марганцовки, приготовьте чистые полотенца, тряпки и прогладьте их хорошенько утюгом с обеих сторон. Я приму роды, если фельдшер не вернется.
– Ой, батюшка, а сможете ли? – испугалась женщина.
– Смогу, смогу, – недовольно отмахнулся отец Василий. – Приходилось уже. Давай спеши, да тряпок побольше. Под роженицу постелить, чтобы на стерильном лежала, и дитя завернуть.
Принимать роды отцу Василию приходилось еще в те времена, когда он служил в спецназе. Произошло это в деревне, где после боевой операции Мишу Шатунова оставили с двумя ранеными товарищами до приезда санитарной машины. Вот тогда и случилось ему принимать роды. Руководил и учил его старенький, совсем слепой фельдшер. Делать Шатунову приходилось все самому, а фельдшер подсказывал. Что и как нужно приготовить, как следить за схватками, как роженице нужно дышать, как понять, прекратилась родовая деятельность или нет. Потом рассказывал по ходу дела, как определить, что плод идет правильно, как его принять, перевернуть и шлепнуть по попке, чтобы новорожденный начал кричать, а значит, и дышать. Особым был процесс перерезания и завязывания пуповины, прижигания ранки. Дед был веселый, говорил он с шуточками, всякими приговорками-присказками, но очень уверенно, и хорошей атмосферой умело вселял уверенность и в роженицу, и в принимавшего роды спецназовца.