Монахов подхватил силящегося подняться собственными силами Мамуку Шалвовича и усадил на самом краю операционного стола, чуть придерживая кончиками пальцев голое волосатое плечо знатного пациента.
— Ты, вероятно, соскучился по мне, дарагой? — проговорила Лера. — Да и я, признаться, скучала по тебе с момента нашей последней бурной встречи…
Знойная была ночка, правда? Помнишь, как ты…
И она с доскональностью, достойной лучшего применения, перечислила несколько интимных подробностей их последнего секс-марафона, настолько непристойных, что смутился даже неизменно невозмутимый Монахов, а словно окаменевший в подсобке Василий Ипатьевич вспыхнул и нервно затеребил короткую козлиную бородку.
— Что морщишься, Мамука? — тоном, не сулящим ничего хорошего, продолжала Лера. — Разве не ты все это придумывал? И разве это худшее из того, что ты придумал? Разве не ты решил купить здоровье ценой жизни Димы Кропотина?
— Ты щто, ты щто! — быстро заговорил Церетели. — Пры чем тут я? Ты, наверно, нэмнога больна, дорогая, нэ в себе… И этот пистолет.., зачем он? Он вовсе нэ к чему.., свои люди…
Его сильный грузинский акцент, как иногда бывало в особо критических для Мамуки ситуациях, почти совсем исчез и сменился правильным русским выговором. Никто точно и не знал — в самом ли деле Церетели говорил с таким сильным акцентом или просто бравировал им, подчеркивая свое происхождение.
Никто не знал — и вряд ли теперь узнает.
— Ты совершенно прав, — перебила его Лера, — я больна, и совсем не нэмнога. Ты сам заразил меня, а может, это был и не ты, а другой такой же ублюдок.
Да это и не суть важно. Что касается пистолета, то ты опять прав. Он не для тебя. — И внезапно она выстрелила несколько раз в пол, опустошив таким образом обойму, а потом кинула пистолет Мамуке на колени:
— Вот.., возьми.
— Вот и хараще.., вот и умница… — пробормотал он, дрожащими пальцами ощупывая дуло, а потом чисто машинально вскинул на нее так великодушно подаренный ему пистолет и несколько, раз нажал курок.
Свиридов расхохотался, не спуская, однако, глаз с Перевинчен ко, а Лера вдруг подалась к стене и, упершись в нее спиной, двумя руками резким движением разорвала пакет, который она все это время продолжала раскачивать на указательном пальце.
— Для тебя у меня особый подарок, милый! Вот он.
И Церетели точно так же, как месяц тому назад Паша Симонов, увидел на уровне своих глаз огромный пистолет с уже надетым на него глушителем.
Сорок четвертый «магнум».
— Такого не бывает… — пробормотал он, чувствуя, как уже до выстрела проваливается в мокрую и липкую, словно тело огромной отвратительной медузы, пропасть.
Выстрелом в упор с расстояния в два метра Лера разнесла Церетели череп.
* * *
Монахов вскрикнул и попятился, потому что полетевшие во все стороны кровавые брызги запятнали ему белоснежный халат, лицо и очки. Лера, которую почти отбросило отдачей к стене, злобно выругалась.
— Ты, — негромко проговорил Свиридов, в то время как Лера перевела дуло пистолета с обезображенного трупа Церетели, перевалившегося через стол и упавшего на пол, на бледного как смерть профессора Монахова. — Приведи сюда Кропотина. И без фокусов.
Последняя фраза была явно излишней. Трясущийся Монахов, стараясь не натыкаться взглядом на свежие багровые разводы на стенах и тем паче на их источник, проследовал на непослушных ногах в подсобку, где в бессознательном состоянии лежал в огромном кресле Дмитрий и стоял остолбеневший Василий Ипатьевич. Схватил руку Кропотина и пощупал пульс.
— Но как же его вести, если он…
— Что — он?!
— Нет, ничего такого, — быстро заговорил Монахов. — Конечно, он жив… Конечно…
— Введи ему того зелья, что колешь Церетели!
Монахов пристально посмотрел на искаженное лицо Леры, и серые губы его недобро дрогнули…
— У него может не выдержать сердце, — пробормотал он себе под нос.
Свиридов покачал головой. Но Лера не услышала этих слов профессора и только повторно ткнула дулом «магнума» в его сторону…
* * *
Кропотин быстро пришел в себя. Чудодейственный психостимулятор профессора Монахова произвел свое обычное действие, и уже через три минуты после инъекции Дима самостоятельно встал на ноги.
Правда, он тотчас снова пошатнулся и едва устоял, потому что его еще бессмысленный, как у новорожденного, взгляд коснулся обезображенного трупа Мамуки Церетели и заметался по страшному кровавому крапу на полу, стенах и потолке.
— Господи.., что это… Лера? — выговорил он, показывая на «магнум» в ее правой руке. — Что.., и Свиридов здесь?
— Можешь идти? — спросил Свиридов.
— Хоть бежать марафон.., но что тут произошло?
— Бери пистолет Перевийченко и не задавай много вопросов, — жестко прервал Влад. — А ты, брат Стае… — Он посмотрел на начальника охраны, сжимавшего простреленную руку. — Ты благодари бога, что есть люди хуже тебя. И сегодняшний лимит смертей исчерпан именно их смертями. Только, будь добр, передай-ка мне свой мобильный телефон.
Он подошел к Станиславу Григорьевичу и, приняв от него черную трубку, коротким, почти без замаха, ударом заставил того согнуться вдвое, отчаянно хватая при этом воздух, а потом и вовсе уложил мощным тычком колена в лоб.
Тем временем быстро приходящий в себя Кропотин уже подобрал с пола пистолет Перевийченко.
— Полная обойма, — констатировал он, уже несколько успокаиваясь. — Ну что ж.., пойдем. Но только.., как ты смогла? Это ведь ты.., ты убила Церетели?
Она обернулась на самом пороге, и ее губы искривила горькая усмешка.
— Не знаю. Такого не могло случиться. Может, я слишком ненавижу Церетели.., даже сейчас, когда он уже умер. А может, я почему-то люблю тебя.., глупо звучит, правда? Может, все и не так, а оттого, что я просто наркоманка.
Кропотин сдавленно закашлялся.
— Быстрее, — сказал Свиридов. — Сцены у фонтана подождут.
Труп Дамира в «предбаннике» уже не произвел на Дмитрия особенного впечатления: энергия монаховского препарата гнала по жилам мощную жажду жить и действовать, а также пустое, по-детски слепое равнодушие.
Ведь общеизвестно, что самые жестокие люди на земле — это дети.
Профессор Монахов стоял у стены и бессмысленно размазывал по ней пальцем кровь. Кровь Церетели. Потом он поднял глаза к потолку, засмеялся тихим смехом психически больного человека и проговорил:
— Довольно.., прочь из этой проклятой страны.
Какие люди, какие ужасные люди…
* * *
— Быстрее, быстрее! — шипел Свиридов, за которым никак не могли поспеть Лера и Кропотин, несмотря на то, что оба находились под воздействием мощного психостимулятора. — Через пять минут тут будет настоящий муравейник. У них там еще человек пятнадцать за клиникой!