Увлекшись, ПМ не сразу сообразил, что незаметно перешел на крик. Презрительно, но не без тайного удовольствия посмотрев на маленькую фигурку, готовую слиться с дверцей, протечь под сиденье, сделать все, что угодно, лишь бы стать менее заметной, ПМ почувствовал себя значительно лучше. Закурив, он уже совсем дружески хлопнул Сашеньку по узкому плечику и снисходительно произнес:
– Ладно, чего уж там. Верю, что стараешься, потому как знаю – деваться тебе некуда.
При этих словах фигурка вздрогнула и еще сильнее вжалась в сиденье. ПМ усмехнулся и довольно продолжил:
– Значит, прими все сказанное к сведению и в следующий раз, – тут голос его снова посуровел, – принеси в клювике что-нибудь стоящее. А следующий раз будет завтра в это же время.
– Но… – робко пискнула фигурка.
– И никаких «но». Срок тебе до завтра. Все. Привет родителям.
Он дождался, пока Сашенька покинет авто, проводил худенькую фигурку взглядом. И только когда она поспешно скрылась за углом, повернул ключ зажигания. Разговором он остался в целом доволен.
Сашеньке беседа с ПМ также доставила немало удовольствия. Начать с того, что этот козел уже сколько времени ни о чем не догадывался, глотал «дезу» за «дезой» вперемешку с незначительной, но вполне достоверной информацией и ухом не вел. А сам между тем подкидывал Сашеньке очень даже существенные и нужные сведения. Конечно, эти сведения требовали тщательной проверки, откликаться вслепую на слова подполковника у Сашеньки и в мыслях не было. Но, как говорит народная поговорка, нет дыма без огня. Из чего можно сделать вывод: ежели ПМ усилил бдительность, следовательно, на то были свои и весьма веские причины. А вот что за причины, это Сашенька выяснит самостоятельно, было бы от чего оттолкнуться.
* * *
Проснувшись неприлично рано для выходного дня – еще и девяти не было, – я тем не менее обнаружил, что Чехова уже и след простыл. На столе, придавленное – шутник, мать его! – бутылкой пива, лежало очередное лаконичное послание, частично повторявшее предыдущее: «Не вздумай слинять. Сиди на телефоне. Сам никуда не звони. Юра».
Поплескавшись под душем и наскоро перекусив, я добросовестно «сел на телефон» – устроился перед телевизором, а аппарат, благо шнура хватило и даже запас остался, поставил около себя, время от времени нетерпеливо на него поглядывая. Выходной – это хорошо, но моя деятельная натура требовала активных действий, общения, эмоциональных потрясений. Желательно приятных. Телефон, однако, безмолвствовал.
Когда он наконец ожил, мое терпение было уже на пределе.
– Да? – свирепо заорал я, схватив трубку после первого же звонка.
– И надо так вопить? – насмешливо заметила трубка голосом Чехова. – Ты очень занят?
Черта с два, мстительно подумал я, досчитал до десяти, потом обратно и абсолютно спокойным голосом ответствовал:
– Да так, не очень. А что?
– Дело есть. Давай-ка ноги в руки и мчись на подмогу, мне не разорваться.
По тону полковника сообразив, что тому не до шуток, а моему заточению пришел конец, я с энтузиазмом сообщил:
– Понял, еду!
Через минуту телефон зазвонил снова. Прыгая на одной ноге, потому что вторую заднюю конечность звонок застиг как раз на полпути в штанину, я подхватил трубку:
– Да?
Перво-наперво трубка выдала невнятное, но продолжительное ругательство, затем язвительно поинтересовалась:
– А куда ехать тебя не интересует? Или ты, кретинус вульгарис, сам догадался?
– От такого слышу! – хладнокровно отозвался я, одновременно соображая, какое бы предположение высказать, чтобы не ударить в грязь лицом. Ничего умного за столь короткий отрезок времени в голову не пришло, поэтому я решил плоско отшутиться, на чем и успокоиться. – Полагаю, любезный, вы хотели сообщить, что меня ждет не дождется родная клиника?
Чехов не разразился ругательствами, не возмутился, тем более не рассмеялся. Вместо этого он молча посопел, а затем произнес несколько разочарованно:
– Может, какой толк из тебя и выйдет. Схватываешь на лету. Хотя чего зря нахваливать – моя школа осечек еще не давала. Подъезжай к двенадцати. К больнице, понятно, не подходи. Лучше… Знаешь что? До двенадцати лучше вообще из метро не высовывайся. Погуляй по переходу, открыточки посмотри. Открыточки на Тверской продаются?
– Понятия не имею.
– Вот и узнаешь заодно. Выйдешь из перехода ровно в двенадцать. Иди обычным маршрутом по направлению к клинике. Да, если кого из знакомых черт мимо проносить будет, сделай вид, что не заметил. Короче…
– Не светиться, – перебил я, – не учи ученого.
– Аккуратнее там, ученый. Кто звонил? Приходил?
– Кроме тебя, никто.
– Интересное кино…
На этой непонятной мне фразе Чехов повесил трубку.
Время еще позволяло, поэтому сборы я продолжил более тщательно и продуманно. Вероятность, конечно, невелика, но что, если я действительно наткнусь на кого-нибудь из сослуживцев? Следовательно, надо замаскироваться.
Проведя короткую инспекцию по квартире, я выяснил, что в моем распоряжении имеются следующие предметы, подходящие для маскировки: довольно уродливые очки в пластмассовой темной оправе и с огромными круглыми затемненными стеклами, женский парик пепельного оттенка, набор косметики, забытый Мариной в какие-то незапамятные времена, кокетливая летняя шляпка с широкими полями и старая джинсовая кепочка типа бейсболки.
Шляпку, как и парик, я отверг почти сразу же. Навыков пользоваться косметикой, увы, у меня не было. Очки? Видок у них, конечно, жутковатый, но где-то я слышал, что подобные предметы здорово отвлекают внимание от самого человека. Эти уж точно отвлекут.
Я оделся, нацепил очки, поколебавшись, надел бейсболку, придирчиво осмотрел свое отражение в зеркале. Очки, несмотря на свои размеры, удивительным образом не только не скрывали остаточные следы полученных на ринге ранений, но даже выгодно подчеркивали их. Образ дополняла восхитительная суточная щетина.
Время на дорогу я рассчитал достаточно точно, поэтому толкаться без дела в переходе почти не пришлось. Без одной минуты двенадцать я бросил разглядывать открыточки и начал неторопливо продвигаться к выходу, по возможности незаметно оглядываясь по сторонам в поисках Чехова. Увидел я его неожиданно и в самый последний момент, едва не столкнувшись с ним нос к носу. Полковник стоял на верхней ступеньке перехода, сжимая в руке подвявший букетик дешевых цветов, неловко переминаясь с ноги на ногу и с укором поглядывая на проходящих мимо женщин.
Я так вошел в образ, что теперь засомневался, надо ли мне подойти к Чехову или следует сделать вид, что мы незнакомы. В этот момент полковник, наконец, узрел меня и сказал:
– Ой, бля-я-я…
Несколько мгновений он с интересом разглядывал мой прикид, потом спохватился и быстро произнес: