– Не имеешь права! Не делай, слушай, ради Аллаха! – Воха дернулся, словно хотел встать на колени, но гордость не пустила – схватила за пояс и удержала. – Ты человек, нет?! Тут дети, не видел, нет?!
– Это вы своему Баширу скажите, что тут дети. Сколько тысяч, тоже посчитайте. Вас тут много, а у меня двенадцать вот таких пацанов. – Мудрецкий кивнул на притихшего и вжавшего голову в бронежилет Валетова. – И всех дома мамы-папы ждут. И кроме «калашниковых», – один пулемет в «бээрдээме», и то хоть бы крупнокалиберный... Мы тут никого не трогаем, но если полезут – что есть, тем и отобьемся. А уж кого еще прихватит... Как у вас говорят – на все воля Аллаха? Так и передайте своему душману.
– Баширу, – пробормотал Чирков.
– Один хрен. – Юрий махнул рукой. – В общем, мы его ждем. Пошли, Валет, я еще все подготовить должен. Даже времени нет тебе звездюлей как следует навешать...
– Товарищ лейтенант, забыли... – Фрол потянулся к столу.
– Ага, точно, пригодится реактивчик. – Мудрецкий подхватил пузырь со спиртом. Оглядел класс. – Все, Фрол, пошли, нам тут больше делать нечего.
– Товарищ лейтенант, там сухпай еще...
– Сухпай нам больше не понадобится. Это я тебе обещаю. – Мудрецкий четко козырнул совершенно ошалевшему коменданту. – Ну, до встречи, товарищ старший лейтенант! Будет Крутов на связи – так ему и передайте: мол, обстановка обострилась, занимаем круговую оборону. «Врагу не сдается» и все прочее... заодно противогазики у своих проверьте – может, кто клапан или мембрану выдрал. Бывает такое по молодости и неопытности. Честь имею!
Что-то ответить комендант смог бы только к тому времени, когда под окнами закашлялся движок броневичка сумасшедших химиков. До этого он пытался вернуть на место отваливающуюся челюсть. Челюсть упорно не желала занимать положенное по строевому уставу положение, и комендант имел выражение лица, совершенно не подходящее для его ответственной должности. Попросту говоря, вид у старшего лейтенанта внутренних войск Игоря Чиркова был дурацкий до предела. До полной невозможности мышления и общения.
Ночь была темной, безлунной и страшной. В ночи громыхало и ревело. И хотя эти края давно привыкли к громким и резким звукам, но такого и они припомнить не могли. Это был не раскатистый гул бомбежки или артиллерийского налета, не скрежет проходящих танковых колонн и не реактивный рокот авиации. Ночь то басовито хохотала, то выла замогильными голосами, то вопила так, что окрестные шакалы поджимали хвосты и вслушивались с ужасом и затаенной завистью.
Потом раздались торопливые гулкие шаги неведомого великана, с невнятной руганью шедшего где-то вдоль Терека и, судя по всему, время от времени спотыкавшегося о вековые деревья. Великан дошел до нужного ему места, нашел подходящий по своему великанскому размеру колокол, долго и мерно бил в него. В перерывах между ударами иногда можно было услышать, как звонкое эхо возвращается от далеких горных хребтов. Наконец гигант успокоился, с хрустом улегся и захрапел с тонким присвистом. Он храпел до самого рассвета и время от времени ворочался. Большинство живых существ в окрестностях тоже отчаянно хотело спать, но удавалось это либо совсем глухим, либо совсем пьяным. И тех, и других было очень немного.
Утром из далекого Каспийского моря, как обычно, вынырнуло солнышко, и жители Хохол-Юрта убедились, что они все еще в этом мире – худшем из всех миров или лучшем, это уж кому как нравится. Но почему-то всех обрадовало, что не в каком-либо ином. Все желающие досрочно переселиться в райские кущи ушли из этих мест еще четыре года назад, и остались только почти что мирные и достаточно здравомыслящие люди.
Сизый от тяжелой ночи и последствий вчерашнего бурного застолья комендант первым делом попытался связаться по рации с поселившимся на отшибе соседом и извиниться за все неприятности – как прошлые, так и, на всякий случай, еще не совершенные и воображаемые. Однако эфир был глух и нем, только откуда-то издалека посылали еще дальше не в меру расшумевшегося «вэвэшника» совсем другие части и подразделения Пятьдесят восьмой армии Северо-Кавказского военного округа – для точности добавим, что в советские времена еще и Краснознаменного, но кого сейчас особо интересуют былые заслуги и регалии?
В общем, старлей решил действовать самостоятельно, на свой страх и риск. И страха, и риска хватало, поэтому перед выездом комендант не только отыскал исправные противогазы для всех отправлявшихся с ним солдат, но и проверил систему противоатомной защиты своего персонального «бэтээра». Система удивилась – ее не трогали со времен заводских испытаний, и она вовсе не собиралась по первому же требованию ублажать какого-то маньяка, которому в похмельном кошмаре привиделась Большая Война.
То есть люки, лючки и бойницы закрывались вполне исправно, но вот фильтро-вентиляционное устройство оказалось наглухо забито пылью всех прошедших лет и пройденных дорог. В результате избыточное давление внутри бронемашины создавалось не очищенным от всех мыслимых и немыслимых примесей воздухом, а выхлопом дизеля, всегда способным найти дырочку в любой прокладке. После третьей проверки полузадохнувшийся старлей понял, что химики его могут и не отравить, а родной «БТР-80» – запросто. Он плюнул на обочину, перекрестился на полумесяц недавно построенной в селе мечети и поехал верхом на броне. Угарные газы из легких он надеялся изгнать по дороге – за счет свежего лесного воздуха.
Когда «бэтээр» вывалился на опушку, старлей Чирков не поверил своим глазам. Протер их, глубоко вздохнул. Нет, не померещилось.
– Водила, стой! – Комендант чуть не повторил вчерашний подвиг неизвестного ему солдата, но опыт, разумеется, сказался: старший лейтенант нырнул не с брони, а под броню, на свое законное место, припал к окулярам командирского прибора, повертел его туда-сюда. Точно – за ночь повреждений в сельскохозяйственных руинах прибавилось, но теперь они носили вполне понятный и продуманный характер. Военный. Руины подготовили к обороне, и вполне удачно – старлей даже испытал некоторое чувство гордости, увидев воплощение в жизнь кое-каких своих идей и советов.
Правда, не все было ясно – например, каким образом химики умудрились без крана поднять на крышу два ржавых раскулаченных трактора, – но это можно было выяснить и потом. Главное же удалось разглядеть, и Чирков облегченно вздохнул. Бойцы спецгруппы действительно бегали, копали, стояли на постах в своей фирменной химзащите – не в каком-нибудь пошлом «ОЗК», который у всякой пехоты в изобилии, а в удобных и милых любому рыбаку и охотнику костюмах «Л-1». Однако противогазы пока что покоились в сдвинутых на бок сумках, а значит, непосредственной опасности не ожидалось. Можно было ехать спокойно.
«Бээрдээмки» на привычном уже месте возле ворот не оказалось. Ее заменял громадный детина, взмахнувший автоматом, словно милицейским жезлом, – с небрежностью и легкостью бывалого гаишника. То, что его «палочка» была в несколько раз тяжелее полосатой, здоровяка не смущало. Он на это просто не обращал внимания.