– Какие там боевые, товарищ лейтенант, – с плохо скрытым презрением заметил он. – Вы вон получше держитесь. На что у нас подполковник Стойлохряков пьет, но и то не блюет, и точно уж после этого на пол не падает, а уж про Шиханы я и не вспоминаю... А Дубинин этот – не знаю, заметили, нет – вообще не то что до сортира не дошел – штаны снять не успел. Дерьмищем так и несло, даже спецназ чуть не стошнило, когда утаскивали...
– Несло – эт-то се-ррьезно. Когда н-несет – эт-то др-рисентерия, – уверенно заявил Мудрецкий и потихоньку начал обходить открытую дверцу, намереваясь переместиться к капоту. – Слышь, как теб-бя... Закир, во! Скаж-жешь там, чтобы все с хлоркой у-убирали. Над-до пр-ровести дрис-и-ин-фек-цию, понял, нет? Как в аптеке! Не смож-жете сами – с ут-тра пр-риезжай, поможем. М-мы хы-ми-ки, нас ентому учат. Учили. И не только эт-тому. Слышь, З-закир, зар-раза бород-датая! Пойдем, че-то подарю!
– Слушай, дорогой, шел бы спать, да?! – Племянник мэра был полон нескрываемого отвращения к офицерскому, генеральскому, а заодно уж и рядовому составу всех федеральных сил подряд. – Солдат, помог бы своему командиру, а то не доползет! Или пароль не скажет, пристрелят еще, потом на меня скажут! И автоматы не забудь!
Ларев повесил на шею два «калашникова» сразу, поднырнул под вялую руку лейтенанта, оторвал вторую от машины, потащил выбывшего из строя командира к своим. За спиной хлопнула дверца и заворчал мотор. Через несколько секунд лучи фар подсветили опушку леса и темный прогал дороги между деревьев, «Нива» на прощание фыркнула, полностью поддерживая чувства своего водителя, и укатила обратно в Хохол-Юрт.
– Пр-ристр-релят... М-меня, своего ка-амандира... Тоже буевого... Не, погоди, как там? – Мудрецкий помотал головой, и от этого нехитрого движения в голове встала на место нужная мысль. Мысль, которая должна была занять это место просто сразу же, как только взводный распахнул дверцу. От этой жуткой мысли по спине лейтенанта пробежал не просто холодок – арктический мороз, изгнавший почти все последствия обильного возлияния. – Ларев! Часовые-то где?! Нас же еще сразу спросить должны были!
– Н-не з-знаю... – Заикание командира перекинулось на бойца. – Н-не знаю, т-товарищ ле-ейтена-ант!
– Дай-ка автомат на всякий случай... Эй, есть здесь кто? – негромко окликнул Юрий развалины караулки. Не дождался ответа, клацнул затвором и заорал: – Про-ста-ко-ов!!! Взво-од, па-а-адьем!!! Вашу ма-ать!!!
«Мать... мать... мать...» – откликнулось эхо.
– Может, в воздух пальнем? – робко предложил Ларев. – Вдруг спят и не слышат...
– Ага, а они спросонок из зенитки ответят, котлет из нас понаделают, – проворчал Мудрецкий. – С доставкой как раз в деревню, чтобы товарищам генералам было чем опохмелку закусить... хотя сомневаюсь, что им сильно захочется. Ну-ка, пошли, только осторожненько. Эй, есть кто живой! – еще раз крикнул взводный, в мозгу которого теснились картины одна страшнее другой: злой чечен выползает на берег... хотя хрен, там мины... в общем, достает свой отточенный кинжал и режет глотки спящим солдатам... Или снайпер из бесшумной винтовки с ночным прицелом по одному выбивает часовых и подходящих к ним на смену ничего не подозревающих товарищей – как раз десять человек оставалось, ровно на один магазин, если не промахиваться... Или, в конце концов, оскорбленный армией генерал Дубинин высылает спецназовцев из охраны... то есть еще в самом начале, когда он мог до этого додуматься и приказ отдать... и матерые спецназы без единого выстрела вяжут и увозят химиков, чтобы наутро ткнуть носом в дерьмо и лейтенанта Мудрецкого, и генерал-лейтенанта Крутова. Кстати, о дерьме – тут чем-то и в самом деле попахивает или просто за вечер нанюхался, точнее, в его конце? Все-таки подействовал препарат, как нужно сработал. И профилактика против него помогла – ну, Воха разок блеванул, да и то скорее от количества, а не от качества. Так как генералов и допущенную к столу свиту его не вывернуло... А еще фыркали – вино слабовато, вода водой... Стоп! Вода! Вино! Вашу мать, химики!!!
У Ларева клацнули зубы, когда лейтенант внезапно развернулся и ухватил своего единственного оставшегося солдата за воротник. Смотреть на командира было страшно – глаза горели зеленым пламенем, зубы оскалились и блестели в звездном свете.
– Признавайтесь, с-суки, – прошипел Юрий, от ярости позабыв, что остальные подчиненные его слышать не могут. – Вино, блин-компот, пили? Из ведер пили, я вас спрашиваю?!
– Не-е-зна-а-аю, т-т-това-а-р-рищ... – только и смог проклацать зубами здоровенный боец. Это в обычное время он был выше командира-интеллигента и шире в плечах, а сейчас, после полуночи, мог только судорожно дергаться и жалеть, что в боекомплекте автомата «АК-74» серебряные пули не предусмотрены... Похоже, этот недочет советских оружейников сейчас кому-то очень дорого обойдется.
– Зна-аеш-ш-шь, зна-аеш-шь... – Зеленые огненные зрачки впились в душу, выворачивали, вытягивали. – Дава-ай, боец, колис-с-сь, пока я добрый!
И Ларев раскололся. Снял с пояса фляжку, дрожащими руками протянул страшному существу с лейтенантскими погонами. Подчиняясь горящему взгляду, с трудом отвернул пробку и с ужасом смотрел, как хищно раздуваются, почти по-волчьи выворачиваются ноздри.
– Идиоты!!! Ну вот за что мне это стадо дебилов, а?! – Мудрецкий прикрыл глаза ладонью, и дьявольское наваждение прошло. – И что, все напились? Ну ладно, вы не знали, но Простаков-то! Ладно, у этого медведя мозгов негусто, но Заботин-то рядом был! Видел, что я делаю! Они что, тоже?.. И никому не сказали?
– Тоже, – покаянно кивнул Ларев. Робко продолжил, ковыряя дорогу здоровенным ботинком. – Сказали. Мы думали, там снотворное или еще что-то... ну... Поэтому решили после отбоя, и то не всем, чтобы часовые хоть остались.
– А часовые тоже люди, и им обидно, – понимающе кивнул Юрий. – Блин, надо было и впрямь еще и снотворного добавить, да не было... Сейчас бы я ходил и желал всем спокойной ночи. Ладно, пошли собирать, что осталось. Только осторожнее ходи, не вляпайся.
По мере приближения к бывшим воротам запах усиливался. Первый его источник отыскался сразу же.
– Стой, кто идет?.. – вяло поинтересовались из тени развалин. Голос был полон напряжения и нечеловеческих мучений, сразу узнать его не удалось.
– Свои идут! – грозно рявкнул Мудрецкий и попытался разглядеть силуэт, в который раз за службу кляня свою близорукость и невозможность менять контактные линзы в полевых условиях. – Кто там? Почему не по уставу? Я, что ли, должен пароль первым называть?!
– Не узнали, товарищ лейтенант, богатым буду, – простонали из тени. – Простаков я, Леха... Ваш за-а-ам!!! – Речь прервалась булькающими и хлюпающими звуками. Определить, с какого именно конца выводит отраву пищеварительный тракт, удалось только по запаху. «Кишечник пока не поражен, только желудок, – сделал вывод Юрий. – Крепок сибиряк, однако. Или просто досталось меньше – особенно если поровну делили, а у него масса тела по сравнению с остальными... Если повезет, даже на ногах удержится. После первой помощи».