Как ни странно, на обед протопали вообще вразножку, кое-как соблюдая строй. Коробку вел Агапов, время от времени козыряя встречным офицерам. Только один раз последовала команда: «Взв-о-од!» Солдаты быстро поймали ногу и трижды отбили по асфальту. Затем «Смирно!» - и все отчеканили десяток шагов, пока мимо проходил огромный, не меньше Простакова, подполковник.
- Весло есть? - спросил Фрола топающий рядом в последней шеренге пацанчик, форма на котором сидела, как драный кафтан на пугале.
- Чего?
- Ложка, ложка есть? Мы ходим в столовую каждый со своим веслом, понял? Держи! - Валетов не верил своим глазам. Надо же, ему помогают! Вот оно, содружество маленьких.
Пацана звали Валеркой. Фамилия Бабочкин.
- Сегодня ночью кричи громче. Это дембелям нравится.
- Чего?
- Ничего.
- Кто этот подполковник?
- Ты чего?! Это ж наш комбат Стойлохряков!
Свободных столов оказалось с избытком. С подносами после раздачи сели втроем: Фрол, Леха и Валерка.
Фролу с Лехой пришлось лопать одной ложкой на двоих.
К их столу молча подошел солдат. Пацан с хитрющей физиономией взял молча тарелку с подноса Бабочкина, переложил с нее мясо с подливой в свою, и так наполовину полную, потом потянулся к Лехиной порции.
Фрол умоляюще глядел на Простакова. Здоровый тяжело пыхтел, но тоже дал себя обобрать.
Агапов позвал рядового.
- Забота, сюда.
Оставив тарелку с мясом, солдат отправился к сержанту.
Недолго думая, Фрол продул сопла и, собрав на языке сопли, харкнул в мясо.
То же самое проделали остальные.
Фрол сам выложил мясо из своей тарелки и, улыбаясь, подал ее вернувшемуся рядовому.
- Этот, с хитрой рожей, - «Забота». Слоняра. Хавку для Кикимора собирает.
- А кто Кикимор? - Леха лопал пустую перловку.
- Кикимор - тот самый член, что спрашивал тебя, кто ты.
- А-а-а. Кормят здесь хреново. Но порядки, похоже, не такие жесткие, как в учебке.
- Ты должен был ответить «запах».
- После присяги вроде «дух», - возмутился Фрол.
Бабочкин улыбнулся.
- Дух - это я. Ты - запах.
- Как же так?
- Вот так. Скоро все поймешь.
После обеда весь отдельный взвод РХБЗ отправили копать яму под трубу. Труба здоровая, мать ее ети. Но до вечера никто не помер, потому как не подгоняли.
Офицеров не было. Вообще никого. За всем следил сержант Агапов.
Такое положение вещей казалось Лехе чудным. Как же так? Где же командиры?
Отец родной появился перед отбоем. Войдя в казарму, лейтенант Мудрецкий предложил всем построиться в коридоре:
- Сержант Агап! - выкрикнул лейтенант нетвердо, хватаясь за дверной косяк. - Агапов!
«Все-таки какая же сволочь комбат. Знает же, что я после пятисот граммов не вяжу, а н-нет, вливает, сука, стопку за стопкой, стопку за стопкой».
- Чего?
Мудрецкий прищурился, пытаясь разглядеть в темноте нахала. Пусть зрение минус три, но носить очки он не будет. Хотя они у него имеются. Не хватало, чтобы, кроме кликухи «Мудацкий», к нему прилипло еще что-то вроде «телескоп» или «филин».
- Не чего, а на построение. Вы должны меня понимать с полуслова: я только подумал, а вы уже сделали. А тут приходится все разжевывать по полочкам.
В коридоре сквозняка не наблюдалось, но командира взвода возило из стороны в сторону.
Выстроенные военнослужащие почему-то улыбались.
- Не вижу никого смешного. - Юре пришлось сделать шаг вперед, чтобы не упасть.
- У нас новенькие, - выкрикнул из строя Бабочкин Валера, а попросту Баба Варя.
- Не слепой.
Лейтенант подошел к Простакову.
- Откуда?
- Из Киржей, с учебки.
- Родом, родом откуда?
- Красноярский край.
- А-а-а, большой такой регион. Помню, на карте видел.
Лейтенант вернулся на середину.
- Все?
Фрол сделал шаг вперед.
- Рядовой Валетов! Чебоксары.
- Ясно. Встань на место. Батраков, что в парке?
- Нам бы людей, товарищ лейтенант, иначе БТР с места не сдвинется раньше, чем через месяц.
- Двое суток, - Мудрецкий погрозил пальцем, качнулся, улыбнулся. - Двое суток, иначе… - лейтенант высунул язык между губ и выдохнул, получилось очень похоже на пердеж. - Ясно, Батраков?
- Да, ясно.
- Возьмите новеньких. Сегодня я сплю в штабе.
Кикимор с Агапом переглянулись. Мудрецкий дежурит по этажу. Да ради бога!
Их выстроили перед койками по росту. Леху, потом какого-то парня по фамилии Резинкин и Фрола.
Пребывая в прекрасном расположении духа, Костя Кирпичев по прозвищу Кикимор в полумраке казармы разглядывал пацанов.
- Запашки вы наши. Витек, ты уж не обижайся, что с опозданием церемония.
Резинкин ничего не ответил.
- Забота, иглу.
Подбежал слон Заботин, подал иголку.
- Здоровый, ты первый.
- Чего? - возмутился Леха, багровея.
Тут же подал голос сержант Агапов:
- Не надо бычиться, иначе три года дисбата, помнишь, зайчик, - он заржал, к нему присоединилось сразу несколько голосов.
- Больно не будет, - Кикимор вытащил зажигалку и стал прокаливать на огне иглу. - Здоровый, на постель мордой вниз.
Леха посмотрел на Фрола через голову Резинкина.
Одними губами Фрол произнес:
- Потом отыграемся.
Слова согрели душу детины, и он покорно лег на койку, с которой предварительно сдернули постель.
- Штаны снимай, дура.
Простаков поднялся. Улыбнулся всей своей безразмерной пачкой в лицо Кикимору, стоящему с иголкой наготове, и заголил стати.
- Ого-го, - заржали присутствующие.
- Смотри не прищеми.
Кикимор склонился над Лехиной задницей и со всей дури вонзил иглу в ягодицу.
Леха только дернулся.
- Крепок, - одобрительно высказался кто-то с верхней койки.
Леха подтянул штаны. Агапов пожал ему руку и вручил подписанный личный ремень, где на внутренней стороне была сделана запись «ДУХ» и стояла дата.
- Следующий, - Кикимор улыбался, прокаливая иглу.