– Ладно. Я пойду посмотрю.
Камохин прижал автомат локтем, пригнувшись, добежал до арки и нырнул в заполнявшую ее темноту. Оказавшись на другой стороне, он пробежал вдоль стены дом и выглянул за угол. Точно! В торцевой стене дома имелось еще одно узкое полуподвальное оконце, из которого струился дымок. Однако и здесь на тротуаре не было видно никаких следов. Как будто те, кто находились внутри, с самого первого дня катастрофы не выглядывали наружу.
Камохин подкрался к окну, похожему на щель, с полметра длиной и сантиметров двадцать пять в высоту, разделенную надвое пластиковой рамой. Левая часть, с трехслойным стеклопакетом, была цела, а из правой стекло высадили. Били изнутри – осколки валялись на земле под оком. Из дыры в окне торчала жестяная труба, из которой и шел дым. Щели, остававшиеся по краям, были заткнуты тряпками и залиты каким-то клейким составом. Камохин опустился на корточки и попытался заглянуть в окно. Но ему ничего не удалось увидеть – изнутри стекло было чем-то прикрыто.
Камохин осторожно выглянул за угол и взмахнул рукой, привлекая внимание прячущихся за машиной квестеров. Брейгель поднял руку в ответ. Камохин знаками велел ему пройти вдоль стены до двери магазина.
– Так, уважаемые, – выразительно посмотрел на ученых Брейгель. – Черт его знает, кто там внутри! Если вдруг начнется бамалама, в драку не лезьте – мы с Игорем сами разберемся. Ваша задача – прикрытие.
Понятно?
– Нет, – ответил за двоих Орсон.
– Сидите за машиной и не высовывайтесь. Начнется стрельба – стреляйте тоже. Только, ради бога, не в нас. Лучше – в воздух.
– Какой в этом смысл?
– Противник поймет, что нас много, и испугается.
– Вот это понятно. Можешь на нас положиться.
Сделаем все, как надо.
– Даже не сомневаюсь, – вполне серьезно ответил Брейгель. Хотя под маской его физиономия могла быть какой угодно. – Ну, я пошел.
Пригнувшись, он выбежал из-за машины, перепрыгнул через полосу замерзших декоративных кустов и прижался спиной к стене дома. Быстро глянув по сторонам и не заметив ничего подозрительного, он пробежал вдоль дома, перепрыгнул через парапет и оказался возле железной двери, по другую сторону от которой уже стоял спустившийся по лестнице Камохин. Знаком велев Брейгелю держать дверь под прицелом, Камохин перехватил автомат одной рукой, поднял ствол вверх и прижал приклад к плечу. Свободной рукой он осторожно взялся за дверную ручку и потянул на себя. Дверь не сдвинулась с места. Камохин попытался толкнуть дверь – с тем же результатом. Сделав жест фламандцу – будь наготове! – Камохин трижды стукнул в дверь прикладом, тут же сделал шаг назад и прижался плечом к стене. Ничего не произошло. Ничего не было слышно. Брейгель показал, что следует постучать снова. Камохин чуть подался вперед и еще несколько раз, посильнее, ударил в дверь прикладом. Гулкий грохот ударов раскатился по пустым улицам, будто гром приближающейся грозы. Среди мертвой, густой тишины эти звуки казались совершено неуместными. Как песни на кладбище. Если, конечно, это не Новый Орлеан.
За дверью послышалась какая-то возня. Затем приглушенный удар, словно упало что-то большое, тяжелое, но мягкое. Скрежет – что-то отодвинули в сторону. И раздался голос:
– Кто там?
Бойцы переглянулись. Выражения их скрытых масками лиц были одинаковые – растерянные. Голос, ответивший им из-за двери, принадлежал женщине.
В этом не было сомнений.
– Эй! Там есть кто живой? – снова спросила женщина за дверью.
– Простите! – не сходя с места, отозвался Камохин. – Мы тут проходили мимо…
– Сейчас открою! – радостно воскликнула женщина.
Снова послышался скрежет, приглушенный хлопок, и дверь чуть приоткрылась.
– Где же вы?
Камохин осторожно заглянул в дверной проем.
Женщина, стоявшая по ту сторону двери, была с ног до головы завернута в какие-то широкие темные полотнища. Так что и лица не было видно.
– Простите?..
– Заходите скорее! – махнула рукой женщина. – А то холод напустите!
Ну что тут было делать?
Камохин жестом велел Брейгелю оставаться на месте и плечом вперед протиснулся в узкую щель. Женщина тут же захлопнула дверь, и они оказались в полной темноте. Камохин инстинктивно прижался спиной к двери, выставил перед собой автомат и включил подствольный фонарик. Одновременно с этим в лицо ему ударил свет фонаря, который прятала в складках своего нелепого одеяния женщина.
– Вы спасатель? – спросила она.
– Ну… что-то вроде того, – ответил Камохин.
– Замечательно! – Женщина повернулась к бойцу спиной и крикнула вглубь помещения. – Дети! За нами приехали!
– Дети? – растерянно переспросил Камохин.
– Двое, – ответил женщина. – Мальчик и девочка.
Пять и семь лет.
– Дети…
Камохин посветил фонариком по сторонам. Они находились в небольшом продовольственном магазине. Окна были плотно заделаны и прикрыты полосатыми матрасами. Рядом со входом тоже лежала пара матрасов и стоял стеллаж, плотно набитый тряпьем – видимо, таким образом была утеплена дверь.
– А кроме детей?
– Только я и дети. Больше никого.
Камохин посмотрел на термометр. Минус тридцать два. Теплее, чем на улице, но все равно не очень-то комфортно. Особенно для детей. Квестер отказывался верить тому, что говорила женщина. Потому что это противоречило здравому смыслу. Женщина и двое маленьких детей не могли выжить одни в замерзшем городе.
– Покажите мне их.
– Идемте.
Следом за женщиной Камохин прошел во второй торговый зал, разделенный на несколько секций. Ближайшая секция была завешена плотными портьерами, закрепленными у потолка и стелющимися по полу. Женщина чуть отвела в сторону край портьеры и жестом предложила гостю войти. Входить Камохин не стал, а стволом автомата откинул в сторону портьеру с другого края полога. В выгороженном портьерами закутке пол был застелен матрасами и набросанными поверх них одеялами и подушками. В самом углу, у стены, стояла широкая металлическая жаровня. На таких обычно жарят мясо, когда приглашают друзей на дачу. Над жаровней висел широкий раструб воздухозаборника. Тянущаяся от него труба выходила в окно. Возле жаровни сидели двое детей, завернутые в такие же, как и женщина, нелепые, бесформенные одеяния.
– И больше никого? – снова посмотрел на женщину Камохин.
Женщина откинула в стороны складки плотной материи, закрывавшие ей лицо. На вид ей был не больше тридцати. Лицо ее выглядело настолько измученным, что Камохин не мог решить, красивая она или нет. Светлые волосы, прямой заостренный нос и очень усталые глаза – вот и все, что он видел.
– Больше никого. Когда вы нас заберете?