Какое-то время мы болтали о всяких пустяках, а потом Рональд налил себе новую порцию алкоголя, зачерпнул из ведерка колотого льда и, отхлебнув, встал напротив Дениса Гриди.
— Я слышал, в Святом Кейне запускают обогатительный цех, — с непонятным выражением произнес он.
Глава имущественного департамента с невозмутимым видом закинул ногу на ногу, выпустил к потолку длинную струю дыма и подтвердил:
— Так и есть. С этого месяца каторга начинает поставки первосортной алхимически нейтральной вечности. Между прочим, это позволит исправительному учреждению впервые выйти на самоокупаемость. — И Денис самодовольно усмехнулся. — Одним из невыполненных обещаний мэра станет меньше!
— Отлично, просто замечательно. — Рональд облизнул губы и прищурился. — Но я что-то не припомню заявок на железнодорожные вагоны. Надеюсь, ты не согласовал прямые поставки сырья без перевалки на грузовой площадке городского вокзала?
— Ну, — замялся Денис. — Мы еще не подвели итоги конкурса…
— В задницу конкурс! — враз рассвирепел Готвальд-старший. — Мне надо бросить кость профсоюзу грузчиков!
— А еще загрузить собственный подвижной состав!
— Да! Потому что в противном случае придется повысить расценки на пассажирские перевозки! А знаешь, я так и сделаю! Будет тебе подарок к выборам!
— Господа, не горячитесь! Давайте поговорим о чем-нибудь приятном! — желая предотвратить конфликт, поспешно поднялся Алекс.
Денис и Рональд еще пару секунд сверлили друг друга напряженными взглядами, потом разошлись по разным углам кабинета. Разговор «о приятном» не задался. Готвальд встал у камина и молча пил виски. Гриди отрешенно смотрел в окно и курил.
Что называется — нашла коса на камень. Алхимически нейтральная вечность служила универсальным сырьем, которое на заводах перерабатывалось в металлы, стекло, резину и прочие материалы. Крупнейшим поставщиком этого полуфабриката традиционно являлся Каньон, а после строительства новой железнодорожной магистрали поставки оттуда пошли в город Ангелов напрямую, минуя Осень.
— Говорят, кто-то вломился в склеп бывшего мэра? — поинтересовался тогда у меня медиатор, явно рассчитывая вовлечь в обсуждение этой пикантной темы и остальных.
— Говорят, — односложно ответил я.
— Ерунда! — фыркнул вдруг Готвальд. — Просто старик в гробу не усидел. Он избирался на протяжении шести сроков без каких-либо проблем, а нас того и гляди обойдет этот либерал с левацкими замашками!
— Времена меняются, — нейтрально заметил Алекс.
Тут дверь кабинета распахнулась, и к нам присоединился подтянутый господин лет сорока с резким волевым лицом и черными как смоль волосами. На деле советник Гардин разменял уже седьмой десяток, но двигался с грацией человека, находящегося в самом расцвете сил. Да и крой пошитого на заказ костюма был призван не столько скрывать недостатки фигуры, сколько подчеркивать атлетичность и гармоничность телосложения.
— Приношу извинения за задержку, — объявил важный гость. — Надеюсь, вы не скучали?
— Нисколько! — немедленно вскочил из кресла Алекс Бриг.
Я последовал его примеру.
— Советник…
— Вы Виктор? — протянул тот руку. — Виктор Грай?
— Да, — подтвердил я, отвечая на рукопожатие.
— Весьма подающий надежды молодой человек, как говорят, — остро глянул на меня Гардин.
— Подающий? Да он спас моего оболтуса! — повысил голос уже успевший изрядно поднабраться Готвальд. — Всем было плевать! А он спас!
— Мне не было, Рональд, — укоризненно заметил советник, принял у Гриди бокал, среди льда в котором едва заметно поблескивало янтарем виски, и неожиданно спросил: — Виктор, вы ведь не местный уроженец? Не из Осени?
— Родился здесь, — качнул я головой, — но мне еще и года не было, когда мама перебралась в Сумерки. Это захудалый полустанок между Осенью и Каньоном. В семнадцать я решил попытать счастья в городе и вернулся.
— А отец?
— Никогда его не видел. Он пропал незадолго до моего рождения. Думаю, именно из-за этого мама и решила уехать.
— Пропал? — заинтересовался советник. — Фамилия Грай, а имя?
— Нет, Грай — это девичья фамилия мамы, отца звали Марк Наговски.
— Наговски, Наговски… — задумался Гардин. — Что-то знакомое. Возможно, когда я работал в прокуратуре… А впрочем, неважно! — махнул он рукой. — Я вот к чему веду: вы мечтали о чем-нибудь в детстве? По-настоящему, а не о порции мороженого, плитке шоколада и бесплатной шипучке?
— Мне хотелось увидеть рассвет, — признался я. — На полустанке Сумерки, как понимаете, с этим было туго…
— Счастлив тот, у кого исполнилась детская мечта! — рассмеялся советник, отпил виски и прошелся по кабинету, позванивая заполнившими бокал кусочками льда. — Видит Бог, я никогда не мечтал заниматься политикой. Я хотел стать машинистом и нестись на поезде сквозь застывшее время. Все просто и понятно. Есть точка отправления и точка прибытия, никаких обходных путей. Недостижимый идеал! — Он покачал головой и вздохнул. — В политике так не получается. Зачастую нельзя действовать в лоб, приходится выстраивать многоходовые комбинации, а чем сложнее схема, тем выше вероятность ее провала из-за какого-то неучтенного пустяка.
Внимая советнику, я краем глаза наблюдал за остальными и решил, что в первую очередь эта тирада предназначалась для ушей Готвальда и Гриди. Этакий опосредованный разнос, понятный лишь своим. Они, такое впечатление, сквозь землю провалиться готовы были.
Первым не выдержал Рональд.
— Не назвал бы профсоюзы пустяком! — после очередного глотка виски выдал он.
— Все, что от тебя требовалось, — это договориться с ними! — Гардин обернулся столь резко, что едва не расплескал содержимое стакана. — Просто согласовать очередное повышение ставок, не доводя дело до открытого конфликта!
— Они запросили слишком много!
— И что теперь? Думаешь, если Ланфорда изберут мэром, он не начнет выкручивать тебе руки? Ты так думаешь, да? Поддержка профсоюза грузчиков для нас принципиальна! И что хуже всего — им об этом прекрасно известно!
— Грузопоток снижается, а профсоюз не идет на уступки по сокращению штата! Знаете, сколько они запросили за трудоустройство тронутых? Половину от фонда оплаты труда! — начал оправдываться Рональд, но тщетно.
— Плевать! — прямо заявил советник. — Надо уметь поступиться малым ради глобального выигрыша! — Он яростно сверкнул глазами, явно не без труда заставил себя успокоиться и поморщился. — Но сейчас не об этом. Мы должны решить, как действовать дальше, — и уже мне: — Виктор, вы, как специальный комиссар, сумеете… повлиять на профсоюз грузчиков?
Алекс Бриг пробурчал нечто невразумительное, я недобро глянул на него и попытался выкрутиться: