– Нет, не все так просто, – покачал головой Каравай. – Вот эта шлюзовая здесь считается особым местом, оно как бы между мирами, верхним и нижним, между туннелями метро и поверхностью. Если оставляешь здесь что-то, что принадлежит тебе, то как бы оставляешь частицу себя, и тогда повышается шанс вернуться обратно.
– Почему? – недоуменно вскинул брови Соленый.
– Ну как, почему… ни верхний, ни нижний мир не уверены на все сто, что имеют на тебя право. И пока они спорят между собой, ты в относительной безопасности.
– Что за дерьмовая философия, Каравай? – Соленый сплюнул на пол. – Ты, вроде, мужик в годах, а такую чушь за другими повторяешь.
– Для тебя, может, и чушь, – пожилой сталкер тяжело вздохнул. – Лишь такие невежды, как ты, выросшие под землей в информационном вакууме, полагают, что природа везде одинакова и не имеет разума. Огрызки цивилизации, необразованные и дремучие.
– А тебе сильно образование помогло, дедуля? – ехидно поинтересовался Соленый. – Ты до сих пор никто, тобой, вон, молокосос командует.
– Знаешь, парнишка, ты говори, да не заговаривайся, – Каравай было нахмурился, привычное миролюбие на миг ему изменило, но затем снова взяло верх – не хотелось ссориться по пустякам. – Для меня никакой разницы нет, кто и кем командует, главное при этом человеком оставаться. И вообще, пора сменить тему. Димон, ты уже отдышался? А то я замерз, как собака, к настоящему теплу край как хочется. Сам знаешь, старые кости уже не греют, это только вам, молодым, все нипочем.
Димка кивнул и поднялся. Принял протянутый Караваем «Бизон», с удовольствием ощущая тяжесть привычного оружия, с которым пришлось расстаться на время вояжа с клыканами. Рюкзак с уже аккуратно упакованной «химзой», разгрузка и респиратор обнаружились тут же, все его вещи напарники сберегли. Задерживаться и впрямь не стоит. Гнетущее напряжение, продолжавшее расти внутри, давно гнало его вниз. Чертова ломка снова подступила опасно близко. Нужно спешить к Наташе. Ведь и она сейчас чувствует то же самое, ей тоже тревожно, и места себе не находит. Вспомнив о стрельбе по вичухе, Димка перезарядил пистолет. О таких вещах, как пустой магазин, никогда нельзя забывать, оружие может понадобиться в любой момент. Затем подхватил разгрузку, надел. Теперь он был готов к дальнейшим действиям.
– Да, вот еще что. Надо караванщиков найти, потолковать кое о чем.
– А отложить никак нельзя? Люди наверняка уже дрыхнут в гостевой палатке, чего зря тревожить после такого перехода-то? Ты ведь и сам с ног валишься, Димон!
– Я же сказал – надо, Каравай. И я – в порядке.
– Зато мы не двужильные, – буркнул Соленый.
– Времени много не займет, не беспокойся. В конторе выясню, где их разместили, и потолкую… А затем сразу двинем в Ганзу. Если не в силах продолжать путь, можете остаться здесь, потом догоните. А мне нужно вернуться. – И Димка с многозначительным нажимом добавил: – Обязательно.
Каравай бросил на парня быстрый тревожный взгляд. Да и Соленый нахмурился, что-то неободрительно пробормотав сквозь зубы.
Напарники Сотникова знали о его «особых» проблемах, как-то уже прочувствовали их на своей шкуре, запомнилось надолго. Случай произошел на Октябрьской: к группе искателей пристал чересчур настойчивый торговец, пытаясь всучить какое-то старье. Димка спешил, еще не понимая, что с ним происходит, но чувствуя неладное. И мгновенно озверел. Помутнение какое-то нашло, он даже толком не помнил, что именно произошло, Каравай уже позже рассказал, в цветах и красках. О том, что у Сотникова в тот момент как-то страшно изменилось лицо, сам на себя был не похож, глаза словно молнии метали. Наглого торговца, который был крупнее его почти вдвое, и, видимо, слишком опрометчиво полагался на свою физическую силу, Стажер сбил с ног одним ударом. Если бы Каравай и Соленый не вцепились ему в руки и не вырвали оружие, точно бы пристрелил человека. А еще Каравай говорил, что вокруг в тот момент даже атмосфера как-то изменилась – словно бы освещение потускнело, и тени стали гуще, а люди, оказавшиеся свидетелями стычки, захлестнутые непонятной паникой, бросились врассыпную. Может, конечно, приукрашивает, у страха, как говорится, глаза велики, но что-то этакое действительно было. Неприятный инцидент удалось кое-как замять: все-таки искатели, группа самого Леденцова, да и на ганзейской станции дело происходило.
А Шраму, конечно, пришлось доложить, слухи все равно бы дошли. И хотя Димка не смог объяснить, что же именно случилось, у особиста появился еще один крайне удачный крючок, с помощью которого он удерживал двух бывших «санитаров» на коротком поводке. Ведь Наташа, стажируясь у медиков Ганзы, постоянно находилась под его неусыпным наблюдением и никогда не покидала Таганской-кольцевой. Поэтому Шрам всегда был абсолютно уверен, что Стажер не сбежит один в поисках лучшей жизни, не сколотит, по выражению особиста, «шайку из измененных» без его ведома. На ЦД-шников у Шрама были собственные, далеко идущие планы. Вот так и получилось, что клетка для них двоих хоть и казалась просторной, с видимостью полной свободы, но вырваться из нее было не так-то просто. Хотя бы потому, что, кроме Ганзы, им некуда податься. Стоит лишиться покровительства Леденцова – и их тут же сцапают спецслужбы других группировок, тоже желающие укомплектовать свои команды особыми бойцами. Неприятно чувствовать себя вещью, не принадлежать самому себе. И каждый раз думая об этом, Димка злился и верил, что когда-нибудь это обязательно изменится.
– Ладно, Димон. – Каравай с грустью подумал о том, что отдых накрылся медным тазом. – Надо, так надо, пара перегонов нам по плечу, как-нибудь доберемся, да, Серёга?
– Да делайте, что хотите! – не скрывая досады, Соленый обреченно махнул рукой, понимая, что двоих все равно не переспорит. Нервное возбуждение у него наконец улеглось, и желание качать права по любому поводу пропало под гнетом накатившей усталости.
– Тогда двинулись, – деловито бросил Димка.
Покинув шлюзовую, втроем начали спускаться по недлинной лестнице эскалатора, расшатавшиеся ступеньки которой местные умельцы для надежности давно обшили досками. Примерно на середине их встретил возвращавшийся на пост охранник – худощавый парень лет двадцати, с «калашом» за спиной, в теплой одежде. Он приветливо улыбнулся Сотникову, заметив его в группе ганзейских сталкеров:
– А мы уж гадали, увидим тебя еще раз или нет.
– Вы бы еще ставки разыграли, – проворчал Соленый, проходя мимо.
– Ты чего? – изумленно вскинулся тот. – Какие ставки?! У нас это не принято! Это только у вас, буржуев, ставки на товарищей по оружию делаются!
– Да успокойся, браток, – похлопал его по плечу Каравай, – нервные мы после выхода, мало ли кто и что ляпнет, не принимай всерьез.
Тот раздраженно стряхнул руку сталкера и потопал вверх по скрипучим ступенькам, что-то неразборчиво, но весьма недовольно бормоча под нос.
– Соленый, ты бы народ зря не обижал, мы все-таки в гостях, – напомнил Каравай. – Мы-то все твои шуточки давно изучили, а люди могут не понять, и тогда будут проблемы. Тут же народ сплошь идейный, а идейные всегда скорые на далеко идущие и весьма неприятные для инакомыслящих выводы.