– Тогда почему ты решил нарушить это слово сейчас? – Фёдор непонимающе нахмурился.
Димка немного помолчал. Пожал плечами:
– А кто сказал, что я его нарушил? Нам нужно лишь кое-кого повидать на Новокузнецкой.
– Так это не побег?! – Фёдор даже привстал, пораженный этой новостью, но снова плюхнулся на рельс.
– Да не дергайся ты так. Пока это просто прогулка, Федь. Самоволочка. А там видно будет. Я одного с вашим супер-заговором не пойму – почему именно сейчас отец вдруг передумал и решил нас вытащить с Ганзы? Можешь мне это наконец объяснить? Или он просто вдруг вспомнил, что Наташка все еще его дочь? Про себя я уже молчу, приемыш – он и есть… приемыш.
– Хорош уже волну на него гнать, Димон, – проворчал Фёдор. – Не надо делать из него чудовище, раз и сам прекрасно понимаешь все причины, по которым…
– Федь, что происходит на самом деле? – перебила его Наташка, с трудом сдерживая напускное спокойствие. – Папа… еще жив?
– Да тьфу на тебя, Наташка! – возмущенно вскинулся челнок. – Надо же такое удумать…
– Федя!
– Да жив, жив, – Кротов успокаивающе замахал руками. И тяжело вздохнул, признаваясь: – Только плох он.
– Преемник, значит, понадобился? – понимающе усмехнулся Димка.
– Да забудь ты свои обиды, пацан. Он просто хочет вас вернуть. Обоих. Последняя воля умирающего. Дошло, наконец?
И Фёдор сердито умолк.
Наташка после этих слов сразу притихла. Димка нашел в темноте прохладную ладошку девушки, накрыл ее своей, стараясь молча приободрить, поделиться сочувствием. Он давно уже понял, что происходит. Но одно дело – понимать, а другое – услышать подобное признание.
– Умеешь ты порадовать…
– Не хочешь услышать неприятные ответы – не задавай неприятные вопросы. – Фёдор говорил теперь жестко, резал короткими фразами, отбросив прежнюю игру в дурашливость. – Приболел он. Слег еще недели две назад, с сердцем плохо. Альянсом уже не руководит, полномочия передал Каданцеву… Да не о том мы сейчас говорим! Как бы то ни было – вы уже не у Леденцова. И надо думать, что делать дальше. Вряд ли Леденцов обрадуется вашей самоволке. Вот что я предлагаю. Раз все так через задницу вышло, то наши планы придется скорректировать… – Фёдор решительно сдернул с плеч брезентовый чехол, похлопал по нему ладонью: – Видишь этот ствол?
– Вижу. Всю дорогу пыжишься и таинственность наводишь, не даешь глянуть. Можно подумать, я ВСК-94 никогда в жизни не видел.
– Ёханый бабай… – оторопел Фёдор. – Как ты догадался?!
– Да у тебя на морде лица написано, Федь, – не остался в долгу Димка, хотя шутка, учитывая обстоятельства, вышла невеселой.
– Да, блин, а серьезно?
– Вот ты говоришь, что я изменился, но не понимаешь, насколько, – задумавшись о своем, нехотя пояснил искатель. – А все просто, Федь. Брезент и металл излучают по-разному, поэтому для меня с самого начала твоя снайперка не была тайной. А теперь выкладывай уже все свои доморощенные секреты.
– Вот черт, – Фёдор сконфуженно поскреб пятерней затылок. – Ладно, ближе к делу. Слышал, какие нынче охотничьи забавы проводятся на Пролетарской?
Димка кивнул. Еще бы он не слышал, все-таки в Ганзе обитает. Среди руководящей элиты различных группировок было немало любителей специфических развлечений. А в Ганзе нашлись расчетливые и изобретательные дельцы, превратившие Пролетарскую в охотничьи угодья. Специальные отряды егерей отлавливали мутантов на поверхности, чтобы «охотники» смогли пострелять по тварям в свое удовольствие из хорошо защищенных укрытий, без особого риска для жизни. Будто этих мутантов в метро и без того не хватает…
– Чистой воды извращение, которое почему-то превратилось в модную нынче тенденцию, – вторя мыслям Димки, презрительно усмехнулся Фёдор. – Дорвавшись до власти, многие капитально бесятся с жиру. Короче, ствол по нынешним временам редкий, и я должен был передать его в качестве аванса… нужному человеку на Таганской. Да вижу, что надо думать уже иначе, сделка-то сорвалась. Так вот, презентую-ка я его Учителю, я слышал, он тоже иногда посещает Пролетарскую. Попробую договориться о поддержке уже с ним. Как представитель Альянса, я многое ему могу пообещать. Братки, к примеру, никогда не упускали случая получить дармовое оружие. Уверен, что у нас найдутся общие интересы. Возьмем у Учителя людей для сопровождения и двинем домой по поверхности. Ну как тебе план?
– Мы подумаем, Федь.
Димка переглянулся с Наташкой.
Почему-то ему не хотелось рассказывать Фёдору о собственном плане, связанном с дикими. Не хотелось лишний раз разочаровывать старого друга. Да и не исключено, что именно так и придется сделать, если дикие все-таки решат сохранить свои тайны, несмотря на оказанную им помощь.
Димка встал, подхватил «Бизон», машинально отряхнул от ржавчины штаны. Глядя на него, спутники тоже поднялись.
– Хотя… ладно. Сделаем так – заглянешь к Учителю сам, поболтаешь по душам, а мы с Наташей потихоньку двинем через станцию. Если что пойдет не так, сразу ускользнем в туннель, и поминай как звали.
– Ох и подозрительный ты стал, – Фёдор одобрительно похлопал парня по плечу. – Молодец, осторожность еще никому не помешала.
– Пойдешь первым, хорошо? А мы подождем минутку и двинем следом… своим способом.
– Своим способом? Это еще как?
– Долго объяснять. За нас не беспокойся, никто не заметит. И давай сразу к Учителю, Федь. Посмотрим, что дадут твои переговоры.
– Да сейчас-то нам зачем разделяться, Димон? Мы же еще…
– Так станция рядом, – улыбнулся Димка. – Пост метров через сто. Поэтому мы здесь и обсуждали, что к чему.
– Вот же супермены чертовы! Ладно, догоняйте.
Кротов включил налобный фонарь и решительно двинул в сторону станции, следуя за прыгающим по путям зайчиком.
* * *
Оживленная повседневная суета и людской гомон говорили сами за себя – Новокузнецкая давно проснулась. Подниматься на платформу бауманцы не стали – там, в гуще людей, намного сложнее отводить внимание от себя, а светиться раньше времени не хотелось. Не та эта станция, где стоит мозолить глаза местным обывателям.
Поэтому парень и девушка неторопливым шагом следовали вдоль платформы по правому пути, который был оставлен для проезда транспорта, в отличие от левого, приспособленного под блошиный рынок. Шли и чутко прислушивались к тому, что творится на станции. Ориентировались больше на чутье, чем на зрение, – край платформы возвышался на уроне груди, а большая часть пространства между прямоугольных арок, образующих шеренгу массивных пилонов со строгими вертикальными линиями, была заставлена или палатками, или навесами, или огорожена ширмами из брезента – хоть какая-то защита от сквозняков. Так что с пути почти ничего не разглядишь, зато и их никто не видел.