Я примерно прикинул. Соболевский был семьдесят пятого года рождения – почти мой ровесник и ровесник Цесаревича Бориса. В Польше он появился в девяносто четвертом, в окружении Цесаревича – к концу девяностых. Совпадает со временем, когда британская разведка начала очередной «тур вальса» – обострения отношений и дестабилизации обстановки.
Каким-то образом ему удалось войти в родство с Радзивиллами… хотя, видя фотографию его супруги, стало понятно, почему именно, за таких и полцарства не надо. Но все равно – на руку дочери Князя Священной Римской Империи и одного из богатейших людей Польши должны были быть и другие претенденты…
История с казной – вообще не шла ни в какие рамки. Если нам удалось примерно восстановить картину захвата Бориса, теперь полноправного Царя Польского (если не считать того факта, что он захватил трон, убив отца) – то насчет денег все вообще – странно до предела. Они пропали. Вот и все, что о них было известно.
А ведь это десятки тонн золота.
И снова – католический след. Только теперь уже – в прямом контакте с генералом Абубакаром Тимуром, террористом, главой террористической организации и одним из самых разыскиваемых на Земле людей.
Может… мы просто не там ищем?
Казна… Ее не так-то просто спрятать. Казна… пропавшая точно так же, как и деньги шахиншаха Хосейни. Речь шла о миллиардах. Миллиардах рублей, это огромные средства, на них можно скупить десятки хороших, приносящих постоянный доход предприятий, используя их, можно открыть хороший банк. Наконец – используя их, можно вести террор десятилетиями, оплачивая труд тех, кто зарабатывает на крови.
– Деньги…
– Что, прости?
– Да так. Ничего.
Я достал из кармана небольшую флеш-карту.
– Есть коммуникатор?
– Конечно. – Юлия достала «Неву».
– Это разговор, который нам удалось записать. Один абонент – Тимур, второй – судя по всему, ротмистр Соболевский, тот самый, имеющий отношение к польской казне. Где-то он сумел выучить один из диалектов фарси, потому что они говорят именно на этом языке. Это надо выяснить, но не сейчас. Включи на громкую, я буду переводить в синхрон.
Пошла запись. Юлия закрыв глаза, слушала – мой голос и голос Тимура.
Послушать было чего…
– Что это все значит? – спросила Юлия, когда запись закончилась. – Я не поняла и половины. У них что – какие-то общие дела, или что?
– Они самые, mi amore, они самые.
– Но они…
– Ты заметила – они постоянно говорят про деньги. Про деньги. Иди за деньгами, и ты познаешь истину. Все в этом мире или почти все – из-за денег.
– Они не могут получить свои деньги.
– Точно. Соболевский спрашивает, что с деньгами. Тимур отвечает, что пока ничего, но он в ближайшее время что-то сделает. Непонятно, что именно. Но, наверное, речь идет о больших деньгах – можешь представить, о каких.
– Но это… не имеет смысла.
– Почему же? Мы долгие годы искали, откуда и каким образом финансируются террористические акты. Мы долгие годы искали, куда пропали деньги шахиншаха – мы не знаем даже, сколько их было, знаем только то, что он каким-то образом ухитрялся выводить их из страны. Мы искали, каким образом пропала польская казна – часть ее мы нашли, но не всю, и даже не большую часть.
– А как насчет Хавалы?
– Хавала? А что такое Хавала? Открой глаза, это всего лишь платежно-расчетная система, довольно примитивная. Деньги в ней – циркулируют в виде наличности и в виде золота, но не более того. Эта система может помочь вывести деньги из страны, перевести деньги на другой конец света – но как насчет вложений? В ней нет самого главного – некоего звена, которое может превратить деньги и золото в чистый, с легальным происхождением безнал и пустить его дальше. Сделать возможным легально вкладывать его по всему миру. Получать прибыль. Во что можно вложить деньги Хавалы, наличность? В товар, который грузят на караван верблюдов? В мешки с рисом? В хижину в какой-нибудь деревне? В золото, которое ночью можно закопать на огороде? Мы все не уловили одного: так можно обращаться с миллионами, а не с миллиардами. Миллиарды должны работать. И это конечное звено, банки, через которые прогоняется денежный поток Хавалы – они не на Востоке, иначе бы мы знали об этом. Они – в Италии. Итальянские банки, старейшие в мире принимают эти деньги, интегрируют их в систему, отмывают, пускают в оборот. Что-то пошло не так – только благодаря этому мы смогли отследить и Тимура, и этого Соболевского.
Юлия помолчала. Потом спросила:
– Это точно Тимур?
– В Петербурге проведите анализ голоса. Но я слышал этот голос своими ушами, когда генерал находился в метре от меня. Это точно он, у меня сомнений нет.
– И ты собираешься ехать в Рим?
Я пожал плечами.
– Я свободный игрок. Только на этих условиях я и соглашался, иное бессмысленно. У вас есть спутники, системы перехвата, авианосцы и штурмовые группы. Но это все напоминает попытку убить автомобилем комара. У меня – только то, что в голове, плюс руки и ноги. И оружие. Этого хватит. Да, я собираюсь навестить Рим.
Юлия испытующе посмотрела на меня. Так, что я заподозрил неладное.
– Что-то случилось?
– Что ты знаешь о своем отце? – вдруг спросила она.
– То, что я рос без него. То, что он погиб от рук террористов. Достаточно?
– Наверное… Ты знаешь, что его обвиняли в том, что именно он подготовил покушение на папу в Ватикане в восемьдесят первом?
Я усмехнулся.
– Знаю. Это для меня не новость. Чушь собачья, и больше ничего. Ты думаешь, что мне из-за этого…
– Не только.
Будь это кто-то другой – встал бы и ушел. Еще мне тут слушать…
– Ты просил посмотреть документы, к каким у тебя не было допуска. Я запросила материалы. В том числе по Ватикану, по Риму… все, что только было. У нас – с оцифровкой архивов дела обстоят хуже всего. Информации много – шутка ли, копии спецсообщений по всем посольствам, за все время – а людей мало и финансирования тоже. Ведь мы не боремся с терроризмом…
– Начинай бороться. Могу помочь.
– Не ерничай. Так вот, по моей просьбе перешерстили все папки по Риму и Ватикану, начиная с семьдесят пятого года. И нашли спецсообщение, которое я не могу объяснить. Верней… могу, но думаю – лучше прочитать тебе самому. И сделать выводы.
Я кивнул на папку, лежащую на столе.
– Это оно?
– Оно.
– О чем оно?
– О твоем отце. И его действиях в Риме.
– Фальшивка.
– Я проверила. Все совпадает. Твой отец был в Риме в то время. Служба безопасности посольства доложила о его внушающих подозрение действиях, но он к тому времени уже вернулся в Санкт-Петербург. Здесь все.