– Минь! - писклявым голосом произнес кто-то с потолка, и президент моментально ослеп. Ему показалось, что сработала фотовспышка; на самом же деле, полыхнул факел, облитый свежим маслом.
Через долю секунды Артур очутился на столе, а еще мгновением позже перескочил на низкую стенку душевой кабины. Перед глазами еще плясали радужные пятна, но он стремился занять как можно более высокую позицию. Перекинув одну из пил в правую ладонь, Артур совершил полный круг отмашки, разгоняя невидимых противников. Затем пригнулся и перескочил на следующую стенку. Только после этого открыл глаза.
Огромный масляный факел полыхал посреди стола президиума. В качестве подставки была использована глазница одного из трупов. Под портретом Мао, на тонкой спинке резного кресла, сидел голенький китайский мальчик и приветливо улыбался. Мальчик сидел на корточках, балансируя на пятках. Между ног у него болтался пенис, по размерам больше подходящий взрослому коню. В одной руке ребенок держал конец тонкой проволоки, а в другой - остро наточенный стилет.
– Минь! - весело повторил ребенок и потянул за проволоку. - По-о-ожалей нас, жа-а-лкая душо-о-нка!
К спинке кресла проволокой была примотана обнаженная европейская женщина. Коваль готов был поклясться, что минуту назад там никого не было. Женщина вздрагивала всем телом, ее распущенные русые волосы закрывали склонившееся лицо. Пот градом катился по плечам. Проволока глубоко впилась в кожу, наискосок пересекала посиневшую грудь, а несколько петель внахлест обхватывали шею.
– Минь! - каркнул мальчишка и подмигнул президенту. Его рот распахнулся от уха до уха, как у плюшевой куклы из мультфильма, и сразу стали видны три ряда зубов, которые никак не могли в закрытом рту поместиться. - Мы-ы ее до-о-оста-ли, ми-и-рный человек!
Пацан снова дернул проволоку, голова женщины запрокинулась, и у Коваля потемнело в глазах. Он смотрел в заплаканное лицо жены. Китайчонок приложил острие стилета к щеке Нади и надавил.
Коваль видел, как из-под кожи побежали первые капли крови, как постепенно капли превратились в ручеек, как лезвие входило всё глубже, отслаивая мышцы от кости. Женщина хрипела, закатывая глаза. Проволока так глубоко вонзилась в кожу, что была уже не видна.
"Это всё неправда, не может быть! Надя с детьми в безопасности, в деревне. Только не поддаваться…"
А сам уже чувствовал, как напряглись ноги для прыжка. Такой подлости от монахов он не ожидал. А Минь жадно искал в глазах человека жалость. Его черные раскосые глазки внезапно начали расти, надорвали изнутри веки и выкатились из орбит. Два белых трепещущих шарика с маслинками зрачков повисли на смуглых щечках монстра. Потом зрачки развернулись в сторону Артура.
Ковалю показалось, что он уловил природу этого создания. Он так и не смог понять, кто перед ним, - мутант, пришелец или джинн из бутылки, но разгадать намерения чудовища оказалось несложно. Минь играл по правилам Храма.
Если бы Коваль снял с веревки девушку, оборотень напал бы на него еще тогда. Если он сейчас поверит, что монахи выкрали его жену, кинется ее спасать, исчадие ада убьет его одним ударом. Никакие сабли не помогут. Коваль как-то остро и сразу понял, что это милое дитя не возьмет ни сталь, ни боевые умения. Это сердце надлежало приручить, но совсем не так, как приручают сердца теплокровных.
Минь накрутил проволоку на руку. У него была трехпалая коричневая ладонь, и все три пальца продолжали расти на глазах, изгибаясь во все стороны, как змеиные хвосты. На милой физиономии расцвела простодушная улыбка, а на гладком детском лбу появилась поперечная морщинка. Его висящие на нервных окончаниях глаза взорвались и растеклись по скулам. Минь высунул из пасти сразу два языка и слизнул собственные глазные яблоки.
Женщина захрипела. Стилет вспорол ей щеку и вышел изо рта. Артура колотило. Он ничего не мог с собой поделать. Это было тело Нади. Перед ним мучили точную копию его супруги. Ее родинки, ее шрам от ожога, ее морщинки и запах пота. Так потеть могла лишь одна женщина на земле.
"А что если это правда, что если Карин подкупил монахов?.."
– Хо-о-чешь по-ла-а-коми-иться, ми-ирный человечек? Хо-очешь полакомиться ее де-те-енышем?
Артур очнулся, уже спрыгнув на стол, и обнаружил себя стоящим в метре от страшилища. Никто не мог знать, что Надя ван Гог беременна. Никто и не знал, кроме ее мужа. Они заранее договорились никому не говорить, чтобы не сглазить.
Сабля богомола застыла в сантиметре от шеи оборотня. Мальчишка залился звонким смехом. Сморщенные веки распахнулись, в них ворочались новые глаза. На сей раз они мало походили на человеческие. Зеленые, с ярко-желтым вертикальным зрачком. Пальцы на его ножках превратились в загнутые когти. Морщинка на лбу углубилась, стала трещиной и разошлась со звуком рвущегося брезента. Трещина становилась всё шире, потянула в стороны волосяной покров; из макушки призрака начала расти покрытая слизью шишка. Она тянулась, увеличивалась в размерах, пока не стала похожа на розовый бутон, а затем…
Затем из шишки начала формироваться еще одна голова.
Артур не мог отвести глаз. Словно незримая сила подталкивала его руку. Одного взмаха было достаточно, чтобы уничтожить гадину.
"Он только этого и ждет, провоцирует меня. Только не смотреть ей в лицо, это не Надя…"
Но не смотреть на женщину он не мог. Монстр ослабил удавку и тут же провел по животу своей жертвы стилетом. Его рука к этому моменту стала похожа на корягу, обросшую рыбьей чешуей, из крокодильей пасти брызнула желчь, а член поднялся и раскачивался, как багровая дубина. Минь ничем больше не напоминал ребенка.
Стилет оставил на левой груди женщины кровавую полосу.
– За-а-акусим ма-а-аленьким Ни-и-икиткой, ми-ирный че-е-ловек?
Коваль перестал дышать. Никто, кроме него и Нади, не мог знать имени будущего сына.
Неожиданно глаза женщины широко распахнулись. Ее распухшее синее горло сокращалось, пытаясь выдавить слова.
– Со-солнышко, кузнечик мой…
Коваль скорее прочел по ее губам, чем услышал. Когда им обоим было трудно, когда он терял всяческую опору, жена называла его кузнечиком…
Вторая голова Миня, вылупившаяся из макушки первой, почти сформировалась. Формой и размером она напоминала большую подгнившую грушу со срезанной кожурой. На безглазом личике пульсировали сосуды, толстогубый рот кривился в гнусной ухмылке. Задние конечности демона стали толще раза в три, живот и бока также раздулись и пульсировали в такт биению сердца.
"Сердце… У него есть сердце. И он растет… Если не убить его сейчас, потом будет поздно!"
С "главной" головы кожа слезала клочьями, во все стороны летели брызги дымящейся жижи, воздух наполнился невыносимым зловонием.
Такого омерзения Артур никогда не испытывал.
Сабля застыла в сантиметре от шеи уродца. Тот вытянул из верхней пасти змеиный язычок и с томным стоном облизал костяные зубья.