Артур расслабился и постарался разглядеть внешние границы своей темницы. На этаже размещались еще четыре каморки и запертая снаружи дверь на лестницу. За ней человек, охранник. Как минимум еще одна железная дверь, выше этажом, за ней Коваль тоже чувствовал людей. Он так и не придумал, как себя вести. Допустим, положить тюремщика, когда тот принесет воды, не составит труда, но дальше ему не прорваться. Это только в кино злодеи покидают тюрьму, прихватив заложника. Коваль почему-то не сомневался, что Карин, не сморгнув глазом, пожертвует десятком подручных.
Он заставил себя плюнуть на проснувшихся ученых, но мысли о семье отогнать не мог. Возможно, подобные чувства начинает испытывать каждый заключенный, раздувая в себе память об оставленных на воле близких. А у кого нет близких, начинают их придумывать, чтобы хоть как-то убаюкать себя, будто их кто-то ждет и помнит за пределами темницы… Он не мог с уверенностью ответить даже себе, какие чувства испытывает к матери своих детей. Привязанность? Симпатия? Уважение? Нелепые, поблекшие слова из сгинувшей эпохи, давно растерявшие смысл. Здесь понимали глагол "любить", очевидно, этот символ пребудет вечно, даже если выжившие после катастрофы перебьют друг друга и на планете останутся два последних человека…
Он так мало времени проводил с женой наедине. Двадцать дней в месяц он гонял с Бердером и другими наставниками по лесам и болотам наравне с мальчишками и девчонками, как переросток Ломоносов, осваивал науку выживания и науку подчинения земли. Его прежние знания оказались невостребованными; в отличие от городских жителей Качальщики почти не интересовались техникой прошлого. И проникаясь собственной обидной никчемностью, бывший отличник и стипендиат сильнее других вгрызался в неразрешимые, казалось, тайны. А когда пролетели три года, случилось, похоже, как в известной сказке Пушкина. Он понял, что никаких тайн не существует, но есть люди, принявшие дар общения с живым миром Земли… Он глазом не успел моргнуть, как сделал первые шаги сын и произнесла первое слово дочка.
Они так и не поженились официально и не справляли никаких обрядов. Теперь он вспоминал Надины глаза перед расставанием и корил себя, что так и не сказал ей нечто важное. Редкими ночами, когда Артур оставался дома, они неистово занимались сексом, а после он спал как убитый, чтобы вскочить в полпятого, окатиться ледяной водой и снова нестись… Но всегда под рукой оказывался узелок с едой и чистая одежда. А потом он возвращался и колол дрова, и резал вместе с мужиками скотину, и возил картошку с полей, и давил масло, и стриг овец, и опять валился замертво. Даже уходя, он не был с ней ласков…
Двадцать семь часов девятнадцать минут. Чувству времени его научил Исмаил. Спустя двадцать семь часов и девятнадцать минут за Ковалем пришли. Когда с головы сняли мешок, Артур не смог удержаться от улыбки.
– Чему ты смеешься, колдун? - Карин стоял в глубокой дверной нише, заложив руки за спину. Несмотря на жар, идущий от огромного очага, шинель он даже не расстегнул.
– Я не смеюсь, я улыбаюсь. Ты, должно быть, умный человек, раз достиг высокого положения, а пользуешься дешевыми эффектами.
– Ты говоришь непонятные слова. Откуда ты родом, колдун? - Карин стянул с рук перчатки и бросил их на низкий дубовый стол. По соседству с перчатками лежал полный набор "заплечного" инструмента: щипцы, клещи, гвозди и прочие малоприятные штуковины.
– Я родился в Петербурге.
– В какой коммуне?
Карин махнул солдатам. Артура прислонили спиной к металлической решетке, кисти рук замкнули в широкие стальные браслеты.
– Это была маленькая банда. Литейщики, - соврал Артур. - На Выборгской стороне. Теперь ее нет.
– Я выясню. Как твое имя?
– Меня зовут Клинок. - Артур подумал, что стоит назваться последним, сельским, именем. Если у соборника есть глаза и уши в Питере, его легко рассекретят. Люди Рубенса вряд ли позабыли своего "зенитчика". Что касается банды Литейщиков, то команда с таким именем действительно существовала и рассыпалась, по словам книжника Левы, лет двадцать назад. Пусть копают…
– У кого ты учился магии? - Карин жестом отослал подчиненных.
– Моя мать разбиралась в травах. Это всё, что я умею, святой отец. - "Прости меня, мама", - подумал Коваль. Он ведь почти и не соврал, мама работала в аптеке. - На самом деле я инженер.
– Вот как? - Карин прошелся по залу. Подкованные сапоги звякали о каменные плиты. - От чего ты хотел меня вылечить, инженер?
– От хронического гепатита, святой отец. Твоя печень серьезно больна. Кроме того, у тебя почечная недостаточность и артроз.
– Не понимаю, говори проще!
– У тебя желтуха, и болят суставы, святой отец.
– В Кремле лучшие лекари не могут вылечить мою желтуху.
– Они лечат правильно, настоятель. Но ты усугубляешь болезнь. Ты пьешь нечистую воду и слишком много самогона.
– Ты мечтаешь купить свою жизнь, Клинок?
– А ты пытаешься угрожать мне смертью, настоятель?
– Только безумцы не боятся смерти.
– Тебе ли не знать, святой отец, что смерть может оказаться благом?
– Клянусь святым Василием, это великолепно! - Карин захлопал в ладоши. Четыре его тени от укрепленных в стенах нефтяных факелов заметались, как попавшие в силок птицы. - Инженер, который возит полную сумку алмазов, ручного змея, лечит желтуху и рассуждает, как монастырский монах! Я скоро начну гордиться знакомством с тобой! - Настоятель, кусая губы, прошелся между пыточных орудий. - Если ты такой умный, почему не работаешь на богатого папу? Что ты искал в Москве?
– Я уже говорил. Всего лишь хотел купить запасную лошадь.
– Вот как? А я почти поверил, что ты умный. - Настоятель дернул за свисающую вдоль косяка веревку.
Узкая стрельчатая дверь отворилась, и в помещение ввели… Сергея и Людмилу Дробиченко. Оба щурились, приноравливаясь к темноте, но выглядели совсем неплохо. Руки не связаны, ни следа побоев. На груди Сергея красовалась треугольная бляха со сложной гравировкой; из своего угла Артур не мог в деталях ее рассмотреть.
– Ты для них хотел купить лошадей? Думаю, ты опоздал, колдун. Эти люди уже приняли присягу президенту, мир дням его, целовали крест в соборе и получили рабочие места. Мужчина показал свои знания и удостоился звания подмастерья. Возможно, он станет мастером или даже инженером. Мы ценим умных людей, преданных великому делу объединения России. Очень скоро мастер Сергей, если будет хорошо работать, сможет сам купить табун коней… Это он поднял вас из волшебного сна? - Карин указал на распятого Артура.
– Да, ваша святость. - Сергей прятал глаза, Людмила с ужасом оглядывала зал. - Это он разбудил нас.
– Он призывал вас бежать из Москвы?
– Да, ваша святость…
– Почему? - Дробиченко затих. Настоятель прошелся из угла в угол. - Если вы будете молчать, я могу подумать, что лейтенант безопасности Порядок солгал перед военным судом.