— Мы не видим, чтобы они тащили ящики, — укоризненно произнес Борусса.
Валька осознал свою оплошность. Он не учел, что атланты через офхолдер подключаются к обзорным экранам корабля.
— Я хочу получить коды доступа к оружию.
В ушах снова зажужжало. Коллегия истерически совещалась. Старший почти привык висеть вниз головой. Он с тревогой наблюдал, как американцы сворачивают технику, как передают свои приборы по цепочке в расщелину, из которой начинался путь наверх. Еще немного — и они свалят к чертовой матери, а Харченко привяжут к динамиту или утащат за собой.
Мать-перемать, что же делать-то?!
— Валентин, мы высылаем резервный Тхол. Валентин, вы слышите меня?
— Слышу, слышу, — Старший следил за подозрительными манипуляциями Третьего усатого. Тот расстегнул молнию на длинном кожаном бауле, но что там лежало внутри, Валька так и не заметил. Потому что его заслонил Четвертый усатый. Он вынырнул из-за штабной палатки, держа перед собой связанного Харченко. К виску профессора был приставлен пистолет. Четвертый усатый что-то кричал в сторону Вальки, широко раскрывал рот, надувая вены на шее.
Борусса, наверное, тоже заметил новую угрозу и без участия Старшего каким-то образом включил звук. Четвертый усатый не сказал ничего принципиально нового. Он давал Вальке последнюю возможность в течение минуты покинуть Тхол, иначе прикончит профессора, приведет в действие взрыватель и позаботится о Валькиной сестре. Четвертый усатый уверенно заявлял о том, что Анку уже поймали и везут сюда.
— Валентин, они обманывают вас! Ваша сестра скрывается вместе с младшим советником Марией ван Дьюкер. Мы только что связались с Главой озерного септа, фэйри переправили их в надежное место. Не бойтесь, они блефуют!
— Парень, знаешь, что это такое? — Третий усатый закинул ремень на плечо. Старшему показалось, что прямо в нос нацелилось широченное рифленое дуло. Под стволом торчала обтянутая резиной рукоятка, а дальше находился магазин размером с хлебницу. — Лунин, у меня в руках — супербазука, заряженная четырьмя кумулятивными и двумя фосфорными гранатами. Если я нажму на курок, гранаты попадут в цель меньше, чем за четыре секунды. От прямого попадания с такой дистанции не спасает лобовая броня новейших танков! Здесь будут гореть даже камни! Лунин, для чего тебе умирать? Подумай!!
— Может, и блефуют, — согласился Старший, настороженно созерцая, как Четвертый усатый целится в Харченко. — Короче, если вы не подскажете мне срочно, как отвадить этих уродов, я выхожу и сдаюсь!
— Лунин, даже не пытайся вырваться, — добродушно посоветовал Четвертый. — Тебе не провести Тхол наверх, там лабиринт из острых скал!
Третий усатый приготовился стрелять из гранатомета. В проломе мелькнула фигура спецназовца с винтовкой. Еще двое заняли позиции за камнями, в том месте, где обрушился брезент.
— Хорошо, хорошо! — торопливо заверещал Борусса, очевидно, получивший необходимые инструкции. — К вам уже вылетела помощь. Скажите этим наемникам, что согласны, что выходите. Перед вами слева два синих рычажка, сдвиньте вниз и говорите.
— Эй, — негромко сказал Валька. — Опустите пушки, я выхожу. Сдаюсь я. Не стреляйте.
Американцы присели, морщась и зажимая уши. Старший сам испугался собственного усиленного голоса. Получилось вполне в духе божественного рыка. Наверное, именно так усмиряли древние атланты всевозможных дремучих греков и африканцев. Подлетят сверху на Тхоле, наорут, завоют на разные голоса, те — бац на колени, и давай молиться.
Четвертый усадил Харченко на перевернутый ящик. Третий опустил свою супербазуку и кивнул кому-то позади себя. Один из безымянных офицеров запустил резервный движок. Подмаргивая, разгорелись лампы в прожекторах. Валька заметил еще одного усача с тяжелой пушкой в руках. Тот ухитрился обежать по кругу и целился прямо в брюхо Тхолу.
— Теперь слушайте внимательно и делайте в точности, как я скажу, — зашипел у Вальки в ухе вкрадчивый женский голос, явно принадлежащий не Боруссе. — Первым следует обезвредить парня с гранатометом. Вы готовы?
— Готов! — выдохнул Старший.
Анка падала в колодец.
Вначале падать было не страшно, потому что тело стало невесомым и опускалось вдоль неровных влажных стен, как сухой лепесток или пушинка. Но по мере того как синее пятнышко вверху превращалось в точку, Младшей становилось все тревожнее.
Вот кусочек неба стал размером с копеечную монету, вот сжался до булавочной головки, и, наконец, от света Изнанки остались одни воспоминания. Анку кружило, ударяло о шершавые стены, воздух свистел в ушах, а потом что-то произошло, что-то изменилось в свисте, он стал более ровным, устойчивым, накатило тепло. Нежный ветерок пах пластмассой и, едва уловимо, дезодорантом. Младшая обнаружила, что не летит, кувыркаясь, а сидит в удобном кресле, колени ее чем-то прижаты, а в уши льется негромкая музыка. Переход получился настолько резким, что она вздрогнула, лязгнула зубами, прищемила язык и дернулась вперед всем телом. Потом робко приоткрыла глаза, и задохнулась от удивления.
Ощущения ее не обманули. Самолет. Младшая сидела в мягком кресле возле прохода, а у иллюминатора, отвернув голову, дремал Бернар. Слева, через проход, клевала носом Мария, а дядя Саня прихлебывал вино и увлеченно разгадывал кроссворды. Рядом посапывала тетя Берта в компании Каролины, старшей сестры Бернара. Младшая приподнялась, ремень впился в живот, но она успела увидеть и едва не задохнулась.
Среди полутора десятка чернявых и кудрявых голов светлым ежиком выделялась макушка ее брата. Старший летел куда-то вместе с ней и тоже спал.
Младшей стало не по себе. Она справилась со жгучим желанием вскочить и заорать на весь самолет. Ей неистово хотелось заорать, что все это неправда, что никуда она не летала в столь чудной компании, и сейчас никуда не летит, но... Она плюхнулась обратно, так и не вспомнив, что же происходит сейчас.
Где она, и почему тут очутилась?
Бернар почмокал во сне губами и привалился ухом к стеклу иллюминатора. В сторону туалета пробежал толстый дядька, невероятно смуглый, с пышными усами и глазами навыкате, одетый в легкие штаны и яркую футболку. Навстречу толстячку проплыла стюардесса, тоже смуглая, настоящая креолка или метиска. Дядя Саня включил лампочку для чтения. В проход спланировала салфетка. Кто-то впереди чистил мандарин, в носу остро защекотало от кислого запаха.
«Это мне только чудится, это не настоящее, это сон»
Она изо всех сил напрягала память, пытаясь объяснить происходящее, но ничего не получалось. Из динамиков лилось что-то скучное, вроде джаза, а потом музыка и вовсе стихла. Вместо музыки хрипловатым голосом заговорил кто-то из летчиков, по ковровой дорожке рысью пробежала другая стюардесса. Анка попыталась угадать язык, на котором общался экипаж. То ли итальянский, то ли испанский?
Вся спина у нее промокла от пота. Вот-вот должно было произойти что-то страшное, но никто этого не замечал, а сон все никак не желал кончаться. Младшая пыталась глядеть по сторонам, но глаза непроизвольно натыкались на затылок брата. Достаточно было отстегнуть пряжку ремня, встать и пройти каких-то десять метров, чтобы разобраться, Старший там или только призрак Старшего.