Редакция, конечно, туфта. Рамс мог выйти с банком «Евросервис», который тоже ронял слюни на арбатский особнячок. Тамошний председатель правления Пыпа — пацан серьезный, в терпилах ходить не привык. Но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампуськи. А именно шампуськи — «Клико», Франция, полтонны баксов за ящик — Вован как раз сейчас и нацелился жахнуть. Не то чтоб сильно любил это кислое пойло с пузырями. Все эти навороты вообще были ему по барабану. То есть в ресторанах или там на презентациях хавал, конечно, и омаров, и устриц, и улиток этих поганых, двадцатилетнего вискаря клопиного выдувал по три пузыря зараз, но не для души, а чисто ради понтов. Душа, она помнила хорошее, просила жареной картошечки с лучком и пробористого портвешка, такого теперь не добудешь ни за какие бабки. Эх, какую страну просерили, суки!
Но про трудное детство пора было забывать. Чисто и маза подвалила — 2000-ый год. Пускай Вован из Раменок там, с тремя девятками остается, а в новое типа тысячелетие въедет авторитетный чувак Владимир Егорович, нет, лучше Владимир Георгиевич, генеральный директор инвестиционно-маркетингового холдинга «Конкретика».
Для того и отвалил Вован с гулевого фуршета в коридорчик, а после сюда, в будущий свой кабинет, чтобы отметить ломовой момент интеллигентно, без козлов и лялек. Три нуля в номинале нового года обнадеживали — это ж по-нашему тонна. Где три нуля, там и шесть, а после, если масть пойдет, то и девять. Зам по железкам Лифшиц, в прошлом физматкандидат, из-за трех нулей в последнее время сильно депрессовал. Говорил, из-за них может все компьютеры закозлить. А сегодня грузанул тренди-бренди с коксой и давай, блин, колотить понты про какой-то «хронопарадокс»: типа само время может запутаться в нулях. Возьмет и кинет сознание в какой-нибудь другой год с нулями, на сто лет вперед или назад. Стих читал, типа «какое, милые, у нас тысячелетье на дворе». Но Вован этот бухой базар слушал вполуха, потому что у него как раз подоспел ключевой разбор с Клавкой.
Свой протокол о намерениях он ей давно представил, еще в понедельник. Она сказала, подумает, а сегодня, как говорится, выкатила бартер на бартер: поедет к нему на дачу в Отрадное и будет регулярно выдавать по полной программе, но не за фу-фу, не на такую напал, а за новую бэ-эм-вешку или минимум вольвешник.
Клавка, конечно, бикса представительная, при всех наворотах: у ней через слово «как бы», да на «самом деле», но это ж сорок штук баксов! Тоже, блин, нашлась Клавдия Шиффер.
Вован подошел к щербатому зеркалу (старье, надо будет его на помойку). Посмотрел на себя и словил кайф. Пиджачок от «Версаче» — конфетка, ботиночки «Гуччи», морда гладкая, глаза маленькие, но объективные такие, типа с интеллектом.
Здоровенные деревянные часы с башенкой навроде офисного центра на Дербеневке брякнули, хрюкнули и давай отстукивать: блин! блин! блин! блин!
Пакеда, Вован, — попрощался генеральный директор со своим попсовым прошлым. Здравствуйте, Владимир Георгиевич. Поднял бокал и аккурат на шестом «блине» чокнулся с зеркалом.
И тут случился облом. Зеркало вдруг все запотело, типа как в ванной, а когда снова оттаяло, Вован увидел в раме какого-то чудилу с блестящими волосами, посередке разделенными напополам, и подкрученными, как у Чапаева, усами. Хуже всего было то, что в руке чудила держал ствол.
Ах, суки, что удумали — через дырявое зеркало достать! Выходило, что главный птеродактор не такой уж лох, не въехал Вован, и от этого ему теперь в натуре стало стыдно. Надо же так облажаться! По виду киллера было ясно, что он из фраеров: в стремном черном клифте, с узким галстучком, каких уже лет десять не носят, и воротник торчком. Обиднее всего было то, что Вована заказали такому уроду, заказали по дешевке — откуда бы у лохов взялись настоящие бабки?
Хрен бы Вован дожил до сегодняшнего дня, если б зявился и лоховал на кипеже. Генеральный директор «Конкретики» схватил Чапаева за руку с волыной и дернул на себя. Киллер вылетел из рамы, но и сам Вован, не удержавшись, перелетел на ту сторону.
3
Константин Львович едва удержался на ногах. Резко обернулся к зеркалу — мерцающую поверхность вновь затянуло молочной рябью. Часы достучали последний удар и умолкли. Ночь за окном озарилась сполохами праздничных фейерверков. Он опоздал, девятнадцатый век кончился!
Померещится же такая дребедень перед смертью. Все, пора и честь знать. Луцкий поднес правую руку к виску и не сразу сообразил, что вместо «бульдога» его пальцы сжимают хрустальный бокал. Понюхал — шампанское, «вев клико», ароматом напоминает урожай 89-го, но, пожалуй, все-таки не он. Прежде чем управляющий «Доброго самарянина» успел удивиться чудесной замене револьвера на бокал, муть в зеркале улеглась, и Константин Львович вновь увидел перед собой давешнего хама. Кто бы тот ни был, пусть хоть сам Люцифер, но прощать оскорбление бывший кавалергард не привык и с размаху плеснул шампанским прямо в наглую плебейскую физиономию.
Визави сделал точно такое же порывистое движение, и золотистый напиток богов, пузырясь, потек по глади. Здесь в мозгу управляющего шевельнулось нелепейшее подозрение. Константин Львович похлопал себя по щекам, оскалил зубы, даже подпрыгнул на месте. Толстомордый в точности повторил все движения, как дрессированная обезьяна в цирке. Сомнений не оставалось! Что за непристойная метаморфоза!
Луцкий в растерянности огляделся по сторонам и заметил, что переменился не только он сам, но и будуар: исчезла потемкинская кровать под балдахином и вся прочая мебель. Напольные часы «Мозер унд мозер» странным образом потускнели и осели набок, а в углу нивесть откуда появился дряной письменный стол с расцарапанной крышкой. Неужто уже описали имущество? Не может быть, суда-то еще не было!
На стене — в том самом месте, где полагалось висеть дивной картине Фрагонара, купленной на аукционе в Париже за тридцать тысяч франков — посверкивал яркий глянцевый листок, изображавший гейшу в кимоно. Луцкий подошел ближе и увидел, что это календарь. Сверху было написано: «Фирма Седзи-модзи поздравляет своих клиентов с 2000 годом!» Глупые японцы не только переврали правописание, потеряв все «еры» и «яти», но даже умудрились перепутать год.
Константин Львович потер лоб, неприятно узкий и бугристый, пытаясь собраться с мыслями. Воздуха, свежего воздуха!
Бросился к окну, распахнул форточку и вдруг замер. Что случилось с Москвой? Откуда взялись эти небоскребы в шесть, семь, десять этажей! Эти электрические фонари, эти приплюснутые авто, ярко освещенные окна! Все было в точности, как в иллюстрированном очерке «Город будущего» из журнала «Созерцатель», разве что в небе не летали воздушные дилижансы.
Желтолицые сыны микадо ничего не перепутали! Неведомая сила и в самом деле схватила отставного штабс-ротмистра и засунула в чужую шкуру, в чужое время!
Но куда величественней было иное открытие, пронзившее душу безбожника благоговейным трепетом. Константин Львович пал на колени и воскликнул: «Верую, Господи, верую!» да и как было не уверовать? Всеблагий Господь внял его молитве и уберег от смертного греха самоубийства. Не желаешь жить в двадцатом веке, сын Мой? Как угодно — перемещу тебя сразу в двадцать первый.