Сатаров улыбнулся и заметил как бы между делом:
– Не так давно в личной беседе я нахамил господину Полунину, среди братвы известного больше под кличкой Седой. Мне кажется, что он тоже написал на меня жалобу, или я ошибаюсь, майор?
– Мне на вас жаловались многие люди, – спокойным голосом ответил Бирюков, – вы, Олег Григорьевич, человек в городе известный, ведете активную деловую жизнь, часто встречаетесь с предпринимателями. Правда, некоторые из них после этих встреч почему-то попадали в больницу, а кто-то вообще исчезал бесследно. Оставшиеся в живых иногда приходили ко мне жаловаться. Вы, конечно, все отрицали, уверяли, что это клевета, а через некоторое время и жалобщики говорили, что ошиблись и что-то напутали в своих показаниях, в связи с чем забирали свои заявления назад.
– Хватит болтать чушь, – неожиданно разозлился Сатаров, – вы давно хотели меня зацепить, но все не удавалось, пока вам Полунин не помог. Я только одного не могу понять, неужто Полунин так скурвился, что под ментов лег, или он, может, вас к себе на работу взял? – в Сатарове явно клокотала обида, он был вне себя от злости.
Однако Бирюков пропустил эту вспышку мимо ушей.
– Вы, Олег Григорьевич, человек, конечно, не без способностей, однако еще молоды и наивны, – сказал он спокойно. – Неужели вы всерьез думаете, что такие разные люди, как я и Полунин, могут работать друг на друга?
– Однако же работаете, – огрызнулся Сатаров.
– А вот здесь вы не правы, – последовал ответ Бирюкова. – Мы с ним слишком разные люди: я – мент, он – вор, и по большому счету нам не договориться, но мы вполне можем с уважением относиться друг к другу, мы вполне можем договориться по той или иной проблеме, если цели наши в данном случае совпадают.
Бирюков сделал паузу и, заглянув в глаза Сатарову, продолжил:
– Нам не нужна война между бандитскими группировками, неважно за что она ведется – за коммерческий ларек или за крупный завод. И мы не собираемся допускать кровопролитие в городе, порядок в котором мы должны охранять.
– Кто это мы? – переспросил Сатаров. – Вы имеете в виду ментов?
– Я имею в виду руководство города, в том числе и милицейское, – коротко ответил Бирюков.
– А при чем здесь Полунин?
– Ни при чем, – пожал плечами Бирюков. – Он просто предложил то, что соответствует нашим интересам. Он тоже не хочет войны и предлагает договориться мирно. И вам, Олег Григорьевич, придется пойти ему навстречу, – заявил Бирюков.
Олег, нахмурившись, молчал, обдумывая слова Бирюкова. И майор снова заговорил первым:
– Вы должны понять, Олег Григорьевич, что этот город будет жить по тем законам и правилам, которые устанавливаем мы, и вам придется с этим смириться. Если вы не согласитесь с подобной установкой, то сильно об этом пожалеете. Если же согласитесь – наше с вами сотрудничество будет плодотворным, и вас сегодня же отпустят на свободу, правда, пока под подписку о невыезде.
– А мои люди? – тут же поинтересовался Сатаров.
– Разумеется, их тоже освободят, – заверил его Бирюков. – Вы напишете задним числом заявление о том, что нашли оружие и собирались сдать его в милицию. В крайнем случае, если суд не согласится с таким ходом дела, то всю вину возьмет на себя кто-нибудь из ваших шестерок и получит год условно, это я могу вам гарантировать.
Бирюков посмотрел на Сатарова, который, положив руки на стол, сидел с хмурым видом, нервно постукивая пальцами по столешнице.
– Ну что, договорились? – поторопил его Бирюков.
Сатаров, не глядя на своего собеседника, задумчиво спросил:
– У вас есть сигарета?
– Вы же не курите? – удивился Бирюков.
– Не курю, – ответил Сатаров, – но сейчас мне нужна сигарета…
* * *
Полунин, щелкнув зажигалкой, медленно раскурил сигарету и произнес:
– Вот и гости пожаловали.
При этом они с Самбистом разом посмотрели в сторону идущих по проходу между столиками Сатарова и Романенкова.
Встреча с ними у Полунина была назначена в восемь вечера в ресторане «Каскад» спустя два дня после того, как обоих выпустили из тюрьмы.
Для этих целей специально был заказан отдельный кабинет в зале ресторана.
Сам ресторан, расположенный в центре города и работающий под «крышей» нескольких группировок, являлся, таким образом, своеобразной нейтральной территорией, на которой любые враждующие стороны могли встретиться и обсудить волнующие их проблемы.
Сатаров и Романенков вошли в кабинет и молча уселись за стол, хмуро глядя на поджидавших их Полунина и Синицына.
Некоторое время в кабинете царило тягостное молчание. Первым прервал тишину Полунин, протянув пачку «Мальборо» Сатарову:
– Угощайся, Олег Григорьевич.
– Я не курю, – хмуро огрызнулся Сатаров, а Романыч вынул из кармана свои сигареты.
– Ну давай, излагай, чего хочешь сказать, – слегка пренебрежительно заявил Сатаров. – Мы тебя внимательно слушаем.
Полунин и Синицын переглянулись, после чего Владимир спросил с усмешкой в голосе:
– Чего-то вы, ребята, сегодня напряженные какие-то. Что там с вами менты творили, пока вы на шконках сидели?
При этих словах Самбист громко рассмеялся. Однако реакция Сатарова была полностью противоположной. В его холодном взгляде блеснула злоба, он, слегка подавшись вперед, сказал угрожающим тоном:
– Слушай, Седой, ты, наверное, сейчас считаешь себя победителем, но мой тебе совет – не перегибай палку, насмешек я не потерплю. Я тебе такое шоу устрою…
Тут Сатаров так неудачно повернул шею, что рана на ней, залепленная пластырем, дала о себе знать острой болью.
Он досадливо поморщился, приложил руку к шее и выпрямил спину.
– Зря ты так переживаешь, – усмехнулся Полунин, все время наблюдавший за Сатаровым. – Я ведь не как победитель с тобой разговариваю, с проигравшими не разговаривают, их уничтожают, потому что поверженный, но не уничтоженный враг будет обязательно искать момента, чтобы всадить тебе нож в спину.
Он сделал паузу и выжидательно посмотрел на Сатарова. Тот промолчал.
– Я предлагаю тебе партнерство в деле, в котором мы оба участвуем.
– Говори яснее, – насторожился Сатаров, – какое дело и что ты подразумеваешь под партнерством?
– Известно, какое дело, – недоумевающе пожал плечами Полунин, – мы оба с тобой боремся за предприятие «Нефтьоргсинтез». Вот я и подумал, зачем нам бороться, когда мы вполне можем стать равноправными совладельцами этого завода.
– Равноправными? – переспросил Сатаров. – Ты хочешь сказать, что мне будет принадлежать пятьдесят процентов акций?
– Нет, – покачал головой Полунин, – сорок пять процентов.