– Нормально все! – раздалось откуда-то с вершины холма. – Можете вставать. «Чехи» сбежали. Их там машина под холмом ждала.
После этих слов вниз с холма потянулись «братки» Батурина. Сам Николай приказал Сирхаеву подняться и вывел его из-за машины, прикрываясь муфтием, словно щитом, от его же людей. Юсупов показываться не спешил, оставаясь в укрытии.
– Как вы это объясните, господин Сирхаев? – поинтересовался он. – Это, по-вашему, называется честным бизнесом?
– Я не знаю, что происходит! – начал оправдываться муфтий, и в это время на поляну перед машинами вышли двое «братков», неся на руках окровавленное тело третьего.
– Славку зацепило, – проговорил один из «братков». – В бок куда-то. Он без сознания.
– Ах ты, сука! – заорал Батурин, резко дергая на себя Сирхаева. – Я тебе, тварь, обещал, что башку снесу?
– Не стрелять! – приказал Александр, выходя из-за машины. – Все нормально. Дай нам с ним поговорить!
– Нормально, мать твою?! – заревел Батурин. – Да у меня кореша из-за вас, нерусей, ранили. А ты говоришь – нормально? Щас всех здесь порешу!
– Успокойся, – железным тоном проговорил Юсупов. – Оставь муфтия и иди посмотри лучше, что с твоим бойцом.
Несколько секунд они с Батуриным сверлили друг друга взглядами, а Сирхаев испуганно наблюдал, кто же из них все-таки возьмет верх. В итоге Николай сдался и, швырнув перепуганного муфтия навстречу Юсупову, резко развернувшись, пошел за машины.
– Держать этих тварей под прицелом! – приказал он своим бойцам так, чтобы слышали и чеченцы. – Если кто-нибудь из них попытается встать, стреляйте на поражение!
Освободившись от железной хватки Батурина, Сирхаев встряхнулся и начал поправлять одежду. Несколько секунд он молчал, пытаясь унять дрожь. А затем, глубоко вздохнув, посмотрел на неподвижного Юсупова.
– Клянусь, господин Улье, я не имею к этой стрельбе никакого отношения, – заговорил он. – Для меня самого эти выстрелы большая неожиданность. Думаю, что это какие-то случайные люди, увидев бойцов в форме ОМОНа, решили открыть огонь. Такое тут часто бывает. Знаете ли, у многих в войне погибли родственники...
– Меня это не интересует, – проговорил Александр. – Я хочу побыстрее уехать из этой идиотской страны. А вам советую больше не раздражать ОМОНовцев! Забирайте машины с медикаментами и уезжайте отсюда, пока еще чего-нибудь не случилось.
– Да, конечно, – согласился Сирхаев. – Только прикажите своим людям отпустить нас!
Юсупов кивнул и позвал Батурина. Николай пришел все еще злой, но немного успокоившийся. Он сказал, что если бы рана у Славки была серьезней, то никого живым не отпустил бы. А так приказал людям Сирхаева оставить оружие и идти по машинам.
Муфтий не возражал, спеша убраться подальше. Он взял у Юсупова документы на товар и, сказав, что оружие Александр может взять себе в качестве компенсации за моральные неудобства, пошел к джипам. Когда люди Сирхаева сели по машинам, «братки» собрали с поляны брошенные стволы и знаками приказали чеченцам уезжать. Те почти одновременно завели двигатели машин и тронулись с места.
Едва «КамАЗы» скрылись из вида, как «раненый» Славка поднялся с земли и принялся снимать разорванную куртку, измазанную томатной пастой, и разматывать бинты. Батурин громко рассмеялся.
– Лихо мы их, а? В натуре! – обратился он к Юсупову.
– Да, ты молодец, – согласился Александр. – А теперь действуем так, как и договаривались. Вы отвозите меня в аэропорт на чартерный рейс, а сами отправляетесь обратно. Ни минуты здесь не задерживаться!
– Без базаров, – хмыкнул Николай и пошел собирать людей. – Короче, братки, мотаем отсюда!
* * *
Ким почти не волновался перед своей второй и последней встречей с Томашевским. Он был абсолютно уверен в том, что справится со своей задачей. Более того, кореец неожиданно почувствовал охотничий азарт, принимая участие в операции против Томашевского.
Ким никогда не был азартным человеком. Может быть, именно поэтому еще во времена молодости выбрал своей специальностью ботанику. Науку, абсолютно исключавшую какие-либо душевные треволнения.
Оказавшись вынужденным уйти из Тарасовского университета, кореец так же намеренно выбрал себе работу подальше от людей и суеты беспутного мира. И хотя ему, как лесничему, иногда нужно было участвовать в облавах на волков, он делал это без большого желания и радовался, что подобные мероприятия бывают не чаще двух раз в год. Киму был абсолютно чужд инстинкт охотника и азарт погони. Кореец предпочитал неспешное созерцание роста растений, которое позволяло ему жить размеренной жизнью и давало возможность философски воспринимать окружающую действительность.
Именно поэтому немолодой кореец был удивлен новыми ощущениями азарта, появившимися в нем после первой встречи с Томашевским. Ким словно открыл для себя новую, ранее неведомую ему сторону жизни и наслаждался ею, смакуя новые ощущения, словно опытный дегустатор хорошее вино.
Полунин, в отличие от него, волновался значительно больше. Он прекрасно понимал, что судьба всей операции может зависеть от одного неверно сказанного слова, от любого жеста и проявления ненужных эмоций.
Владимир понимал, что недооценивать Томашевского нельзя. И кажущаяся легкость того, с которой делец согласился обдумать предложение Кима, не должна никого вводить в заблуждение. Томашевский может отказаться от сделки, просто доверившись своему чутью и не опираясь ни на какие реальные факты.
– Ты великолепно провел первую встречу, но расслабляться нельзя, – инструктировал он Кима. – Мы, конечно, готовы на любую сумму, которую он может тебе предложить. Но не спеши принимать его условия. Торгуйся с ним так, как будто от этого зависит твоя жизнь. Хотя, может быть, так оно и будет! Еще раз повторю, что нельзя давать Томашевскому понять, что ты торопишься заключить с ним сделку. Спешить нужно будет лишь тогда, когда мы подадим тебе условный сигнал. И то ни в коем случае нельзя резко менять свое мнение!
– Я понимаю тебя, Владимир, – улыбнулся Ким, предвкушая новое ощущение азарта, которое, как он знал, непременно появится в кабинете Томашевского. – Не волнуйся, я справлюсь.
– Надеюсь, – проговорил Полунин.
Накануне они с Мироновым долго думали о том, как дать Киму знать, что споры с Томашевским нужно прекращать и соглашаться на его условия. Первой пришедшей в голову мыслью было оснастить Кима пейджером. Но, подумав, они тут же отвергли ее.
Действительно, зачем человеку, не понимающему по-русски ни слова, мог понадобиться в Москве пейджер? Тем более, если Томашевский наведет о Лже-Ченге справки и поймет, что он приехал в столицу один, то пейджер очень насторожит дельца. Нужно было что-то другое. Но вот что?
Миронов предложил просто в нужный момент позвонить в кабинет Томашевского. Этот телефонный звонок и должен послужить Киму сигналом к действию. Но Полунин отказался от этой мысли. Во-первых, звонок сначала последует к секретарю. А во-вторых, кто-нибудь мог просто случайно позвонить и сломать все планы заговорщиков.