Шакирыч и Славка с камерой отправились за ним. У самого входа Полунин остановился и, обернувшись, посмотрел на своих пленников.
– Помните, путей к свободе у вас всего лишь два. Ведь смерть – это тоже свобода. Выбирайте, каким из них вы пойдете.
* * *
Когда Владимир и его друзья вышли из подвала, Шакирыч защелкнул дверной замок, и они поднялись на первый этаж. Здесь в одной из комнат стояла металлическая печка-буржуйка, в которой полыхал огонь. Мебель была представлена двумя топчанами, столом и парой табуреток.
Плюхнувшись на топчан, Славка восхитился:
– Ну, Иваныч, ну и молодец, классный ты тут концерт устроил! Я несколько раз еле удержался, чтобы не заржать. А что нам с ними дальше-то делать? Ждать, когда они наконец перетрахают друг друга?
– Не стоит, – усмехнулся Полунин.
Он сел на табуретку, опершись локтями на стол. Владимир выглядел устало и был совершенно не похож на человека, который только что совершил акт возмездия. Он не чувствовал никакого удовлетворения от произошедшего.
– Подержим их тут пару дней, а потом отвезете в город и отпустите.
– Так они же сразу в ментуру побегут, – предположил Славка.
– Не-а, я думаю, что адвокатишка для начала сразу побежит к врачам, – уверенно произнес Шакирыч.
– Не пойдут они в ментуру, – уверенно сказал Полунин. – Перед тем как отпустить их, прокрутите им пленку с записью – это им поможет держать язык за зубами.
– Ментам они, может быть, ничего и не скажут, а вот своему дружку Слатковскому насвистят обо всем, что здесь произошло, – заявил Шакирыч.
– Плевать мне на это, – ответил Полунин. – С ним у меня будет особый разговор. К тому времени, когда вы их отпустите, он уже состоится.
Утром Шакирыч отвез Полунина в город и вернулся обратно на дачу, в подвале которой содержались пленники. К удивлению Рамазанова и Славки, Полунин, поблагодарив их за помощь, сказал, что больше в их услугах не нуждается. Он сообщил им, что со Слатковским он разберется сам, в одиночку.
Шакирычу и Болдину после того, как они отпустят пленников, предстояло отправляться на машине домой.
* * *
Еще вчера вечером Слатковский уехал в свой загородный дом.
Трехэтажный особняк из красного кирпича располагался в селе Листовка, что недалеко от Тарасова. Дом начал строиться два года назад. Сейчас он был почти готов, оставалось лишь докончить небольшую часть отделочных работ и поставить, как задумывал Слатковский, несколько видеокамер наружного наблюдения.
Но сейчас Слатковскому было не до этого. Собственно, этот особняк был и не нужен ему, он давно переписал его на имя дочери, решив, что, если вдруг с ним что-то случится, этот дом станет для Маргариты гарантией ее материальной обеспеченности в будущем.
Вместе со Слатковским приехал охранник, по совместительству он был шофером.
На следующий день, рано утром, на дачу приехал еще и Борис Багров.
Весь вечер и все утро Слатковский находился в крайне взвинченном состоянии. Вчерашнее решение суда по сути дела лишило его банк крупной недвижимости.
Кроме этого, ни вчера, ни сегодня ни он, ни его люди, как ни старались, не могли найти ни Евневича, ни Капнова, они как сквозь землю провалились. Были и другие неприятности.
В Финком-банк вот-вот должны были нагрянуть следователи из прокуратуры. И Слатковскому еле-еле удавалось откладывать их визит, используя свои связи в городской администрации.
В кабинет Слатковского, который располагался на втором этаже особняка, вошел Багров. Слатковский посмотрел на него и спросил:
– Ну что там? Появились эти два придурка?
Багров молча покачал головой.
– Они не появлялись ни дома, ни на работе. Я ездил с утра на дачу к Капнову, его там нет. Дверь открыта, в спальне лежит какая-то девка, видимо, его любовница, спит мертвым сном. Я пытался ее растолкать и выяснить что-нибудь. Но она так ничего мне и не сказала. Наверняка ее обкололи.
– Если это так, – произнес Слатковский, задумавшись, – значит, судья и Евневич исчезли не по свой воле.
– Сложно что-либо утверждать, – пожал плечами Багров. – Учитывая вчерашнее решение суда, они могли испугаться вашего гнева и лечь на дно. Очевидно, что из-за их умышленных и неумышленных действий вы понесли такие большие потери. Но, может быть, их действительно похитили. Правда, не очень понятно – зачем? В любом случае, вам необходимо соблюдать осторожность.
– Я этим занимаюсь очень давно, – ответил Слатковский. – И поэтому устал от страхов.
Он посмотрел на Багрова и поинтересовался:
– Ты все приготовил к отъезду?
– Да. Для нашего отъезда все готово. Можно уже прямо сейчас отправиться в путь.
– Я хочу дождаться звонка, – ответил Слатковский.
– Как знаете, – пожал плечами Багров. – Можно и подождать. Время у нас еще есть.
* * *
Предрассветные сумерки еще не растаяли, когда Полунин подошел к забору особняка Слатковского. Забор был кирпичный, высотой не менее трех метров. Одна из сторон его смотрела на лесной массив, расположенный метрах в тридцати от особняка.
Недалеко от дома Слатковского шло строительство еще одного особняка. Из кучи строительного мусора Полунин достал дырявый алюминиевый бак, который установил у стены днищем вверх.
Поставив ногу на днище бака, Полунин что есть силы оттолкнулся от него и, подпрыгнув, ухватился руками за верхний край забора. Подтянувшись, он быстро перемахнул через него.
Он знал, что сигнализация здесь, в особняке, еще пока не установлена, поэтому не особенно боялся быть замеченным.
Полунин подошел к задней двери, ведущей в подвал особняка. Вынув из кармана связку отмычек, он открыл замок двери и проник внутрь помещения.
Изучив план дома, схему которого ему передал Леня Бык, он знал, что в подвале есть дверь, а за ней лестница, которая ведет на верхние этажи особняка. Дверь эта была не заперта, и Владимир, пройдя через нее, оказался в небольшом коридорчике, рядом с поднимающимся круто вверх лестничным пролетом.
В этот момент до него донеслись чьи-то шаги. По лестнице кто-то спускался. Полунин юркнул под лестничий марш, выхватив из-за пояса джинсов пистолет «ТТ», на ствол которого был наверчен глушитель.
Через несколько секунд шедший по лестнице охранник, оказавшийся на первом этаже, свернул в кухню.
Полунин, последовав вслед за охранником и осторожно заглянув в открытую дверь, ведущую в кухню, увидел, что охранник, поставив чайник на плиту, засыпает зерна в механическую кофемолку, собираясь перемолоть их.
Полунин, неслышно ступая, приблизился к стоящему к нему спиной охраннику, пока тот занимался измельчением зерен кофе.