– Нам во что бы то ни стало нужно успеть все сделать к четвергу! – настойчиво говорил, почти требовал кавказец.
– Прежде чем командовать, расплатись сначала за ту помощь, которую я тебе уже оказал, – раздраженно отвечал ему Мажор. – Те крохи, которые ты мне бросил, как милостыню, меня не устраивают!
– Да пойми ты, Макс! Нет у меня сейчас денег! Вот когда все закончим, я получу свои бабки и отдам тебе твою долю!
– Не морочь мне голову! – огрызнулся Мажор. – Ты уже достаточно прихватил, и бабло у тебя есть!
– Да разве это деньги! – презрительно бросил кавказец. – Это гроши!
– Для меня – нет! – резко ответил Мажор.
Переругиваясь так, они тем не менее быстро шли, и наконец мы все оказались возле свалки. Не знаю, как остальные, но я при виде открывшейся мне картины с трудом удержалась от вопля ужаса, потому что там, в этой импровизированной «комнате», на разложенных на земле кирпичах горел небольшой костер, а возле него на диване восседали Всадник без головы и Смерть, возле которой стояла блестевшая своим лезвием в лунном свете коса. Рядом со «стеной» этой «комнаты», «снаружи» стоял белый конь и спокойно пожирал сено из явно украденного на поле тюка, а около него стояло ведро с водой – все правильно: сначала покушать, а потом попить. На колченогом журнальном столике перед этой колоритной парочкой стояла бутылка водки, какая-то закуска, но что именно, со своего места я разглядеть не смогла, а вот бокалы были мне знакомы – еще бы мне свою собственность не узнать, которую эти мерзавцы стащили тогда у нас вместе с шашлыками и бутылкой. «Вот гады!» – возмутилась я, а Смерть и Всадник тем временем наслаждались жизнью. Они выпивали, закусывали и вели неторопливую беседу.
– Предлагаю тост за самое главное из всех искусств! – предложил Всадник без головы и, подняв простыню, которой была накрыта его голова, с аппетитом выпил.
– Полностью присоединяюсь к словам предыдущего оратора! – поддержала его Смерть мужским голосом и последовала примеру своего товарища.
Потом Смерть критически осмотрела костюм Всадника без головы и заботливо сказала:
– Подновить бы надо! Дай-ка я тебе кровушки еще пущу!
С этими словами она... – а может, он? Черт его знает, кем считать эту Смерть? Никто ведь не знает, какого она пола! – взяла со стола бутылку с кетчупом и щедрой рукой вылила ее содержимое на простыню, в которую был завернул Всадник, а потом, полюбовавшись делом своих рук, одобрительно заметила:
– Ну вот! Совсем как настоящая!
Но мирные посиделки этой живописной группы были грубо нарушены, потому что тут из темноты к коню бросились Мажор и его спутник. Только теперь в свете костра я разглядела, что кавказец был одет в национальный арабский костюм – что я, телевизор, что ли, не смотрю? Знаю я, как он выглядит!
Смерть мгновенно схватила косу и стала угрожающе ею размахивать, одновременно оглушительно свистя. Испуганный конь нервно заржал и стал бить копытом. Всадник без головы тоже не остался в стороне и начал бросать в нападавших все, что только попадалось ему под руку, безумно при этом улюлюкая и издавая дикие индейские вопли. Увернувшись от косы, кавказец пошел врукопашную со Смертью, а та, не смолкая ни на минуту, изловчилась и вцепилась ему в бороду. Накладная, как я и думала, борода тут же оторвалась, и Смерть завизжала так, что у меня уши заложило. И так уже здорово напуганный конь выдержать еще и это уже не смог, он сорвался с привязи, толкнув при этом ведро, вода из которого, разлившись, попала в костер, подняв при этом клубы пара. Тут уже началось такое, что мы в детстве называли «Бой в Крыму, все в дыму, ничего не видно!». А видно действительно ничего не было – луна как раз зашла за тучи, и пусть и не в полной темноте суетливо метались четыре человеческие фигуры и одна лошадиная. Зато слышно все было прекрасно: и свист, и улюлюканье с дикими криками, и мат, и звуки ударов, и ржание коня... Не выдержав, я включила фонарик, осветив дерущихся. Все, как по команде в детской игре «Замри!», тут же застыли на месте, а вот раздраженный еще и ярким светом, который бил ему прямо в глаза, конь решил поискать себе для жизни более спокойное место и рванул с места так, словно в скачках участвовал, и в мертвой тишине раздался только удаляющийся в сторону леса цокот лошадиных подков. Команды «Отомри!» не было, но Смерть, Всадник без головы, кавказец и Мажор с совершенно бесполезными в данной ситуации криками «Стой!», «Тпру!» и им подобными сломя голову бросились вслед за жеребцом.
– Интересно, кто это здесь такой отчаянный? – громко спросил мой муж.
– Саша, это я, – ответила я и, посветив вокруг себя, чтобы сориентироваться и определить место, где он стоял, увидела на «поле боя» оторванную накладную бороду и белую «арафатку».
Тем временем крики людей и цокот копыт удалялись от нас все больше и больше, пока не стихли совсем.
– Ну, Маруся! И что ты здесь делаешь? – укоризненно спросил я, подходя к жене.
– А ты меня так плохо знаешь, что действительно решил, что я лягу спать и пропущу самое интересное? – иронично спросила в ответ она.
– Ох, дорогая! Есть ли предел твоему авантюризму? – вздохнул я. – А еще учти, что твоя сегодняшняя самодеятельность сыграла с тобой злую шутку, потому что я больше никогда в жизни не поверю тебе, если ты скажешь, что устала! Да в тебе сил немерено! Ты можешь как вечный двигатель работать!
– Сомнительный комплимент, – хмыкнула Маруся.
– Какой заслужила! – развел руками я.
Камаль тем временем сходил за «арафаткой» и, вернувшись к нам с ней в руках, уверенно сказал:
– Она мой! Этот textile делать специально наш семья! Никто больше не иметь он!
– Черт с ней, с материей! – воскликнул я. – Ты людей узнал или нет?
– Я узнать driver! Я узнать Абузярофф! – подтвердил он и взорвался: – Шакал и сын шакал! Пусть иблис терзать он душа вечно! Он сметь одеть мой dress! Шайтан брать он душа!
– Да мы уже поняли, что это ваши вещи и бурнус тоже ваш! – заметила Маруся и, явно сгорая от нетерпения и при этом нимало не смущаясь под моим укоризненным взглядом, спросила: – Так что же мы дальше будем делать?
– Преследовать их бесполезно, – уверенно сказал я, решив, что придет время и я попомню еще жене ее самодеятельность, и объяснил: – Их четверо, а нас двое!
– Трое! – поправила меня жена.
– Ох и много пользы будет от тебя в драке! – язвительно воскликнул я.
– А почему ты решил, что их четверо? – спросила Маруся.
– Потому что я еще не разучился считать! – недовольно ответил я.
– Да нет! Я не о том! – махнула рукой она. – Может быть, их двое и двое!
– Ты имеешь в виду, что... – начал было я, и она усиленно закивала: