Эти мысли вереницей проходили сквозь ее сознание, а фоном им, несмотря на все перипетии и разочарования, несмотря на опасения за жизнь мужа и свою собственную, служила радость – она скоро увидит Владимира! А это значило, что у жизни есть смысл!
* * *
– Где ваш директор? – с оттенком чванливого высокомерия спросил пожилой мужчина с огромной лысиной и маленькими злыми глазками, терявшимися в синеватых мешках и глубоких морщинах.
Фиксатый, сидевший у входа, озадаченно пожал плечами. Он знал, что Батурин у себя в кабинете с самого утра, но не знал, стоит ли об этом сообщать этому малосимпатичному типу, просто нутром чуял, что неспроста тот сюда явился. Вслед за этим отвратным лысым мужиком в помещение клуба вошли еще три хмурых субъекта с серыми озабоченными лицами, а за ними – две внушительной комплекции бабы в белых халатах и накрахмаленных медицинских чепчиках.
– А в чем дело? – решил потянуть время Фиксатый, чуя недоброе.
– Мы из городской санэпидемстанции, – с грозным видом ответил мужчина, бывший во всей этой тусовке главным, – вас, мой дорогой, – смерил он пренебрежительно-усталым взором Фиксатого, – ждет глобальная плановая проверка. Но прежде всего я хотел бы побеседовать с вашим начальником.
– Он сейчас занят, – почесал в затылке Фиксатый.
В этот момент в коридор вышли два плечистых «качка». Они с нагловатым интересом принялись рассматривать вновь вошедших.
– Чё это за представление? – усмехнулся один из них, поймав бегающе-настороженный взгляд Фиксатого.
– Комиссия! – торжественно выпалил лысый мужик. – Главный санитарный врач районной санэпидемстанции Оковалов Аркадий Матвеевич. Люба, Алевтина, не теряйте время, приступайте. Начните с душевых. Вы обеспечите провожатых?
– Мытарь, – обратился к криво усмехавшемуся «качку» Фиксатый, – проведи ба... то есть женщин, в душевые.
– А сауна? Есть? – Оковалов, казалось, готов был выжечь в Фиксатом дыру своими едкими глазками.
– Ага, – с неохотой откликнулся Фиксатый.
– Люба, – скомандовал Оковалов, – сауну тоже. Каждый уголок! Константин Сергеич, – сухо взглянул он на одного из вошедших вслед за ним мужчин, – составьте Любе и Алевтине компанию. Та-ак, – деловито протянул он, снова оглядывая Фиксатого, словно был портным и хотел снять с последнего мерку, прикинуть, подойдет ли тому задуманный покрой костюма, – а вы проводите меня к начальнику.
– Минуточку, – Фиксатый быстро прошмыгнул за угол и побежал к Батурину.
Он пулей пролетел через спортивный зал, вызывая бурю добродушных насмешек у тренирующихся ребят. Вот только уже через секунду это веселое зубоскальство уступило место тревожному беспокойству. Парни немного отошли после известия о смерти Болдина – его тут все любили. Они стали задавать друг другу вопросы: что же такого могло случиться, если Фиксатый несется с тревогой в выпученных глазах? Шумный смех сразу смолк, братки прекратили качать мышцы и толпой разбрелись кто куда – часть направилась к кабинету Батурина, часть – в холл, чуя, что опасность гнездится там.
Распахнув дверь довольно просторной комнаты, где за столом сидел хмурый, сокрушающийся о «глупой смерти» Болдина Николай, в кабинет вбежал Фиксатый.
– Колян, жопой чую, неспроста это! – затараторил он.
– Что, черт возьми? Ты не баклань зря, давай по существу! – резко одернул его Батурин.
– Санврачи, короче, нагрянули, в натуре... – моргал он своими расширенными от возбуждения глазами, – клуб закрыть задумали – как два пальца об асфальт!
– Утухни, – Батурин заходил по кабинету, – как они?
– Кранты нам. Этот козел, главный, по всему видать, жлоб еще тот, бабы с ним необъятных размеров, проверять сауну пошли. И еще три мужика, прикинь, в натуре... Этот козел лысый к тебе набивается. Чё ему сказать?
– Давай его сюда, мать его, попробую ему кайф пообломать...
– Может, денег предложить, нет, в натуре? – пошел на дипломатические уловки Фиксатый.
– Утухни, говорю, сам с ним побазарю. Ты вот что, – поднял на Фиксатого озабоченный взгляд Батурин, – давай в душевые, в сауну, в столовку, посмотри, представь этим кошелкам все в лучшем виде, понял?
– Ага. – Фиксатый выскочил из кабинета и врезался в толпу недоумевающих братков.
– Чё случилось? – раздалось вокруг.
– Санэпид... станция, – с трудом выговорил Фиксатый, – давайте все снова в зал и как ни в чем не бывало штанги нянчите.
Толпа стала рассасываться, а Фиксатый понесся в сауну. Но двери открыть не смог – она была заперта. Тогда он, как буйнопомешанный, стал бить в дверь кулаком. Оттуда послышался сдавленный шепот, потом короткий нервный смешок.
– Выходи, кто там, мать твою! – взревел Фиксатый.
– А-а, вот вы где! – ехидно улыбнулся Константин Сергеевич, наблюдая за неистовством Фиксатого. – Пока девчата проверяют душевые, давайте заглянем сюда.
Фиксатый кисло улыбнулся. Этот высокий, тощий, как гвоздь, мужик с замашками обойденного фортуной Наполеона действовал ему на нервы. Ничего хорошего он от него не ждал – и лицо, и манеры этого фраера не могли оставлять сомнений в том, что он привык использовать свое служебное положение, дабы исправить капризы природы, наделившей его столь отталкивающей внешностью, и капризы судьбы, лишившей его возможности самоутвердиться, заняв более высокий пост.
– Я и сам хочу туда войти, – зевнув, сказал Фиксатый.
Он всегда растягивал рот в зевке, стоило ему столкнуться с щекотливой ситуацией, заставлявшей его нервничать или ставившей его в почти безвыходное положение. Он с отстраненной деловитостью и в то же время с железной напористостью постучал костяшками пальцев в дверь. За ней притаилась нездоровая тишина, которая, почувствовал Фиксатый, могла скрывать что-то боязливо-постыдное и греховное. Константин Сергеевич уловил дух «клубнички», исходящий из сауны, и от этого его вытянутое пергаментно-желтоватое лицо с заостренным, как у покойника, носом и увеличенным залысиной лбом сделалось еще более отвратительным, потому что его губы рассекала ядовито-осуждающая усмешка.
– Пацаны, – заорал Фиксатый, отвернувшись от санврача, – вылезайте, в натуре, шутки в сторону.
За дверью послышалось напряженное шевеление. Потом дверь открылась, выпуская тревожно вращающего глазами парня и худую девицу с гладко зачесанными светло-каштановыми волосами. Она опускала свои зеленые глаза и вообще старалась вжаться в стенку.
– Ты откуда и когда ее приволок? – изумился Фиксатый, забыв, что рядом с ним врач из санэпидемслужбы.
Подобное нарушение строгой дисциплины, которой отличались спортивно-клубные нравы, задело Фиксатого до глубины души. В этой самодеятельности он усматривал серьезную опасность и настоящий регресс. Причем парень и девица вовсе не были красными и запыхавшимися, то есть явно не парились, а занимались более приятным делом. Парень был из новеньких, звали его Гришкой, а пацаны кликали Гришаном. Он начал было что-то говорить в свое оправдание, но Константин Сергеевич не дал ему завершить его жалкую речь. Он настойчиво протиснулся между парнем и косяком. «Не терпится!» – едко подумал Фиксатый. Его злило, что он не может в связи с создавшейся обстановкой выплеснуть на Гришана гнев, вызванный наглым поведением последнего. Вздумал трахаться в то время, когда убили Болдина! Но Гришан был новичком, он толком не знал Славку, и это его в некоторой степени извиняло. Хотя в ту минуту Фиксатый готов был растерзать незадачливого братка на месте.