Стил тонко улыбнулся.
— Командор согласится подтвердить мои приказы, Сахиил. Вы знаете, что это так.
Прежде, чем жрец ответил, инквизитор вскинул руки, призывая к тишине.
— Кровавые Ангелы! Без сомнения, примарх сейчас смотрит на вас своим благородным взором. Мы — солдаты «Беллуса» и несем с собой оружие, которое даровал Сангвинию сам Бог-Император!
За кафедрой возникло движение, и сервиторы из свиты Стила выступили вперед. Они несли длинный ящик из титана, поверхность которого покрывали символы ордена, Империума и Ордо Еретикус. Рафен ощутил острое физическое потрясение, когда понял, что содержит этот контейнер.
Во имя Трона! Копье!
— Одержать победу на Кибеле было нашим священным долгом. — Инквизитор обвел взглядом собравшихся космодесантников. — Однако среди вас есть один воин, который показал истинную силу врожденного права, поющего в вашей крови даже перед лицом погибели!
Взгляд Стила обратился к Аркио.
— Брат Аркио! Выйди вперед!
Аркио исполнил приказ, поднялся с колен и взошел на кафедру. Сервиторы Стила повернулись к Кровавому Ангелу, держа перед ним металлический ящик.
— Открой его, — сказал Стил. — За твои подвиги тебе оказана честь явить Копье Телесто.
Аркио протянул подрагивающие руки и сдвинул запиравшие контейнер засовы. Сахиил поднял Грааль и начал произносить слова «Литергус Интегритас».
Радостные всполохи пробежали по поверхности металла, едва Аркио дотронулся до него. Открыв крышку контейнера, Кровавый Ангел увидел внутри яркий, как осколок солнца, предмет.
Сияние оружия золотистой дымкой окутало весь зал. Рафен, который стоял ниже кафедры, задохнулся, когда свет Копья ласково коснулся обнаженной кожи его лица. Краем глаза он видел Туркио, который в благоговении опустил взгляд. Эмоции захлестнули Рафена, но он продолжал смотреть прямо на кафедру. Его взору было явлено Копье Телесто во всей сладчайшей славе. Гобелены Риги были не в силах передать величие священного оружия.
Его острие в форме слезы, с небольшой выемкой посередине, символизировало ту единственную каплю крови, которую пролил Сангвиний, принеся вассальную клятву Императору. Сияя внутренним светом, острие покоилось на резном древке, изображающем Кровавого Ангела, облаченного в монашеские одежды верховного сангвинарного жреца. Его прекрасное лицо скрывал просторный капюшон, а мощные крылья были распростерты в воздухе. Единственная печать чистоты несла на себе знак Императора.
Это было самое невероятное зрелище в жизни Рафена; оно отзывалось болью в груди.
В зале снова прозвучали слова. На этот раз они сорвались с губ Аркио:
— За Императора и Сангвиния!
Аркио ощутил покалывание в пальцах, его кровь наполнилась адреналином. Артефакт древних технологий, генетический анализатор Копья смог почувствовать близость Кровавого Ангела и частицу сущности Сангвиния, поющую в жилах молодого воина. И он звал.
Не спрашивая разрешения, вопреки всякому протоколу, Аркио коснулся вечного Копья.
— Нет! — закричал Сахиил и ринулся вперед, чтобы удержать его.
Жрец продвинулся едва на полшага, когда Стил остановил его. Инквизитор качнул головой, глаза наполнились холодной угрозой, и жрец неожиданно для самого себя повиновался.
Аркио извлек оружие из ящика и поднял его левой рукой. Сцена копировала одну из последних художественных работ Риги: победивший Сангвиний над телом Моррога. Копье вибрировало, словно живое, и походило на застывшую янтарную молнию. Непостижимая энергия осветила слезу наконечника изнутри, и вспышка белого сияния осветила зал, как взрыв сверхновой.
Рафен видел, как этот свет омыл тело брата, и плоть Аркио словно переплавилась, приняв облик их вечного сеньора. Ярко-красная боевая броня стала золотой, а за плечами развернулись белые крылья. В тот же миг Копье снова стало неподвижным, и видение исчезло.
Наступившая после этого тишина казалась такой абсолютной, что Рафен подумал, не оглох ли он. Но спустя миг каждый Кровавый Ангел в зале взревел во всю силу глотки, выкрикивая имя примарха, и от этого звука, казалось, покачнулись стены.
«Присяга крови! Неужели я и впрямь был тому свидетель? К моему брату прикоснулся сам примарх?»
Вопросы бились в сознании Рафена, а душа содрогалась.
На кафедре замер захваченный зрелищем Сахиил. Лицо Аркио было мокрым от слез восторга. А инквизитор Стил с удовлетворением наблюдал за молодым Кровавым Ангелом. Вопреки обыкновению, он не сумел сдержать появившуюся на губах тонкую ледяную улыбку.
Слово «чудо», произнесенное в главном зале, словно пожар распространилось по палубам «Беллуса» и донеслось до каждого космодесантника и каждого человека, служившего ордену Кровавых Ангелов. Все дисплеи и экраны на боевой барже раз за разом прокручивали запись, как Аркио стоит на кафедре, воздев Копье.
Это возымело поразительный эффект. Когда «Беллус» собирался после помощи гарнизону Кибелы взять курс на Ваал, его десантники несколько пали духом, полагая, что их миссия завершена. Каждый гордился выполненной задачей, все ждали встречи с домом, но меланхолия окутала экипаж. Воины «Беллуса» понимали, что их одиссея подходит к концу, и это их печалило.
Но теперь все изменилось. Явив Копье, Аркио разжег в душах Кровавых Ангелов священную ярость. Для выживших на Кибеле это стало поворотной точкой. Воинов, сражавшихся за мир-могильник и уже было смирившихся со скорой смертью, обуяла восторженная свирепость. Во время ритуалов на стрельбище или в минуты, посвященные обслуживанию корабля, и даже во время рутинных ежедневных тренировок их разговоры сводились к личности боевого брата, уже прозванного Благословенным. Обычным результатом этих разговоров становилось горячее желание отомстить еретикам с Шенлонга.
В течение нескольких дней, пока шел ремонт двигателей, «Беллус» оставался на орбите планеты-мавзолея. Когда Сахиил приказал усилить тактические тренировки по наземной атаке, Рафен не удивился. Он пытался отыскать сержанта Кориса, но ветеран казался неуловимым. Перемены витали в рециркулированном воздухе корабля, рождая жажду битвы в сердце каждого космодесантника. «Если кровь не прольется в самое ближайшее время, — размышлял Рафен, — парни просто взбесятся».
Его же разум готов был закипеть от противоречивых эмоций. Рафен не видел брата после церемонии в честь павших, но Аркио оставался главным предметом его размышлений. Кровавый Ангел не мог изгнать из памяти прекрасный и жуткий образ: его младший брат в облике Сангвиния. Видение в главном зале отозвалось эхом и напомнило короткий миг, пережитый на Кибеле во время атаки Несущих Слово. Тогда Рафен решил, что просто устал и обескуражен переменой, произошедшей с его братом за время их разлуки. Но то, что произошло перед алтарем… Это было событие совсем иного свойства, которое не на шутку тревожило его.
Рафен не был псайкером, он обходился без проклятого дара ментального колдовства. И все же короткое видение было ясно как день. При других обстоятельствах Рафен, возможно, заподозрил бы коварное влияние скверны, но проклятие черного гнева было безумной и неистовой силой, не способной действовать столь тонко. Туркио, Люцио и Корвус — все они говорили о пульсирующем сиянии и последовавшей за ним тишине. Когда речь заходила об Аркио, в голосах звучали почтение и трепет.