Рафен выдавил вопрос:
— Я не могу даже помыслить, что ты… Разве ты уподобляешься нашему примарху? Ни один человек не смеет посягнуть на подобное…
Когда он говорил, его губы дрожали.
Аркио улыбнулся и ответил так, что сердце в груди Рафена оледенело.
— Но я не человек, брат. Я — Кровавый Ангел.
Рафен потерял дар речи. В этот миг появился силуэт в угольно-черной броне, украшенной белыми как кость черепами и печатями чистоты.
— Брат Аркио, — сказал капеллан, — ты последуешь за мной? Появились… вопросы.
Космодесантник кивнул и встал.
— Не бойся, Рафен, — шепнул он. — Доверься мне.
Рафен не ответил. Слова брата заставили его замкнуться и испытать нечто, очень похожее на страх.
«Он потерян, — эта мысль поразила его, как удар грома. — Мой брат для меня потерян, а сам я зажат между кровными узами и долгом перед орденом…»
Минные поля Шенлонга — зона смерти. Как только «Беллус» проник во внешнюю зону защитного пояса, Идеону сразу же бросились в глаза куски корабельных обломков. Минные поля были устроены хитро — так сказал капитану технодесантник. Они обладали своеобразным разумом, способным отличить инертный объект наподобие астероида от управляемого военного корабля. Боевая баржа Кровавых Ангелов шла сквозь пыль, оставшуюся от людей, не владевших такой информацией. Было безумием надеяться на удачу и идти через зону вслепую. Идеон заметил фрагменты орочьей «булыги» и другие детали, которые, возможно, когда-то принадлежали пиратскому кораблю или имперскому судну, попавшему в капкан при захвате планеты Несущими Слово. Шенлонг сделался вражеской территорией, ловушкой для неосторожных.
Ответственность за «Беллус» лежала исключительно на Идеоне, и капитан распространил свое восприятие на все системы корабля. Его разум обнял машинный дух, словно верного брата по оружию.
Анимус корабля хорошо знал Идеона и приветствовал его. Он позволил Кровавому Ангелу перетечь сознанием из прикованной к мостику плотской оболочки глубоко в синапсы баржи. Мозг самого Идеона посылал импульсы, что в обычном состоянии выразилось бы в сгибании пальцев на руках или ногах. Теперь эти импульсы заставили эфирные рули включиться, а батареи — перейти в состояние боеготовности.
Капитан словно издалека слышал собственный синтезированный голос, исходивший из вокскодера.
— Всем системам — готовность номер один, специальный тревожный статус. Убрать внешние ходовые огни. Запечатать все люки. Системы с уровнем критичности «ноль» выключить.
— Подтверждаю.
Идеон узнал голос помощника, старого сержанта Солуса, как только космодесантник зачитал с пикт-планшета информацию о состоянии корабля.
— Тихий ход.
В словах Солуса сквозило раздражение, и Идеон почувствовал симпатию. Сердце Идеона, подобно сердцам других Кровавых Ангелов на борту, билось в предвкушении решительных действий; необходимость тайно подкрадываться тоже вызывала у него раздражение. Каждый Кровавый Ангел носил в себе закоренелую жажду битвы, и не дистанционного боя, а ближней схватки, с грохотом и запахом крови из разорванных вражеских вен, с ощущением горячего прилива сила, вызванного зрелищем гибели врагов и последним их вздохом. Идеон знал, что некоторые братья жалеют его. Они видели в нем покалеченного, постаревшего ветерана, прикованного к капитанскому креслу и больше не способного встать на ноги и рвать нечистых собственными руками. Однако даже здесь, в священном симбиозе с «Беллусом», Идеон был способен испытывать тот безумный гнев, сопровождающий приход кровавой жажды, — только теперь его руками были энергетические копья, клыками — торпеды, жаждущие сорваться с пусковых установок. Когда «Беллус» убил вражеское судно, Идеон ощутил этот миг, как если бы собственноручно взломал корпус и выдавил из противника жизнь.
Машинный дух боевой баржи ожил в мыслях капитана и мягко заворчал на самом краю сознания. Ему не нравилась такая медлительность. Идеон успокоил норов корабля так же, как и свой. Сотнями глаз «Беллуса» капитан видел развороченный фюзеляж дрейфующего фрегата, у команды которого, похоже, рвение перевесило интеллект. Стоило Идеону ослабить контроль, и с «Беллусом» случится то же самое.
Мины никогда не останавливались. Скопления смертоносных шаров перемещались в соответствии с суточным циклом Шенлонга — все они сдвигались в сложном ритме и порядке, оставаясь равноудаленными друг от друга. По словам инквизитора Стила, система когитаторов на поверхности планеты постоянно контролировала это перемещение. Эта же система случайным образом генерировала проходы в минном поле, чтобы позволить избранным кораблям безопасно спускаться с орбиты и забирать взнос Шенлонга в имперскую военную экономику. Однако грузовые лихтеры с грузом бронебойных ракет, термоядерных зарядов и гигантских боеголовок типа «Атлас» и «Протей» были уничтожены или захвачены, а мощные промышленные машины остановлены. Предатели или намеревались ограбить Шенлонг, или же хотели присвоить мир-кузницу. Для Идеона это не имело значения. Его разум был занят одной-единственной задачей — подойти к планете на «Беллусе» на расстояние удара. Когда-то этот мир был сияющим бриллиантом в короне Империума, но и это не интересовало Идеона. Теперь Шенлонг принадлежал Несущим Слово, он был осквернен их присутствием.
Идеон смутно почувствовал, что кто-то вошел в его санктум, и «Беллус» послушно показал капитану вид сверху. Он увидел собственное тело, словно в легкой дремоте покоившееся на троне, и Солуса по правую руку. Потом в поле зрения появился инквизитор Стил, который вошел в сопровождении лексмеханика и вездесущих сервочерепов.
— Печальные вести, брат-капитан, — с мрачным видом начал Стил. — Астропата Хорина больше нет. Он пал и отказался от света Императора, мне пришлось его умертвить.
— Хорин? — сердито отозвался Солус. — Он триста лет служил на этом корабле!
— Как это случилось? — спросил Идеон.
Хотя лицо капитана осталось неподвижным, внутренне он напрягся. Вопрос был не из тех, которыми хочется заниматься, одновременно направляя рулевых сервиторов по курсу. Он отвлекся от корабельной навигации и перенес внимание на мостик. Стил рассказал, что Хорин, дабы попасть к инквизитору, фальсифицировал сообщение с Ваала. Он рассказал о внезапном нападении и смерти астропата от рук космодесантников.
— Я забрал его, чтобы исследовать тело, — добавил инквизитор под конец. — И нашел вот это.
Он продемонстрировал стеклянный цилиндр, в котором плавал больной черный орган с жирной личинкой внутри.
— В сердце угнездилась куколка одного мерзкого демона. Подозреваю, она там формировалась долгое время.
Стил поднес флягу близко к лицу. По правде говоря, порченная плоть не принадлежала Хорину. Она была изъята из мертвого тела космодесантника Хаоса, Норо. Но этот небольшой подлог поможет обосновать убийство астропата.