Появилась расплывчатая картинка с порталом эльдарской паутины.

— Наша задача на Шенлонге состоит не в вытеснении оттуда Несущих Слово, а в том, чтобы спасти от них или уничтожить это устройство. Любой ценой!

Стил дружески кивнул Корису.

— Теперь вы понимаете всю важность этой миссии?

Сержант тщательно изучил сканированное изображение. Стил хранил безучастную мину. Подделка была выполнена безупречно и оказалась достаточно хороша, чтобы одурачить рядового космодесантника. В действительности на нижних уровнях крепости Икари находились лишь пыточные камеры и система утилизации отходов. Эта ложь поможет Стилу принудить Кориса к молчанию во имя долга. После десяти лет службы на «Беллусе» инквизитор понял: все люди хотят во что-нибудь верить, сама природа космического десантника жаждет цели. Если Корис со своими сомневающимися не последует за Аркио, придется сфабриковать другую цель, за которую они умрут.

Ветеран заговорил, и Стил понял, что ему удалось заманить Кровавого Ангела в ловушку.

— Почему вы раньше этого не показали? К чему такая скрытность?

— Вы знаете методы Ордо Еретикус, — произнес Стил доверительным тоном. — Узнай мои коллеги, что я вам все рассказал, меня многие захотели бы убить на месте. Но я всегда доверял слову Кровавых Ангелов.

Корис помрачнел.

— Тогда мы, как и приказал Сахиил, возьмем на себя миссию на Шенлонге. Это дорого нам обойдется, но мы не можем позволить отбросам Хаоса угрожать Империуму.

В душе Стил глумился над ветераном.

— Даже если это будет стоить вам жизней?

Сержант кивнул, и инквизитор отвернулся, подзывая сервитора.

— Итак, братья-космодесантники! Прежде чем вы уйдете готовиться к атаке, я хочу попросить вас о небольшом одолжении.

— Назовите его, — буркнул Корис.

Сервитор возвратился с подносом. На нем стояла точная копия Алого Грааля и восемь украшенных стальных кубков.

— Я хочу разделись с вами благословение.

Он налил порцию густой кроваво-красной жидкости в каждый кубок, и сервитор поднес их воинам.

— За победу на Шенлонге! — прозвучал тост инквизитора. — Во славу Императора и Сангвиния!

— Во славу Императора и Сангвиния!

Семеро мужчин хором повторили слова Стила и осушили кубки.

Ненадолго воцарилась тишина, а потом ветеран заговорил.

— Быть может, лорд-инквизитор, я судил о вас поспешно, — сказал Корис.

— Профессиональный риск, — заметил Стил.

Сержант кивнул и, сдержанно отсалютовав, космодесантники покинули апартаменты инквизитора. Стил произнес слово силы и колдовством запечатал закрывшийся за ними круглый люк.

После этого он осушил остатки жидкости в сосуде и позволил булькающему злорадному смеху вырваться наружу. Жидкость скатилась по подбородку и капнула на пол. В определенном смысле это была священная кровь, но Сангвиний тут был ни при чем.

Стил поглядел на съежившегося сервитора и чуть помедлил, прежде чем пинком опрокинуть того на пол. А затем неспешно тяжелым ботинком раздавил горло раба.

Удовлетворенный, он, размахнувшись, швырнул в стену копию Грааля, и та с жалобным звоном разбилась вдребезги.

«Дураки слишком поздно узнают, что мои планы не так просто разрушить, — сказал Стил сам себе. — Небеса Шенлонга заплачут кровью!»

— Я так приказываю! — выкрикнул он, и его голос эхом отозвался в пустой комнате.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Рафен склонил голову, слушая нарастающее крещендо гимна Барбароссы. Тысяча голосов возносилась к сводам посадочной палубы. Кровавые Ангелы по обе стороны от Рафена обращали свои молитвы к примарху и Богу-Императору. Как только песнь закончилась, воин положил обнаженную ладонь на болтер, чтобы коснуться букв, запечатленных на нем за десятилетия службы. В ордене не было двух одинаковых болтеров: каждый космодесантник превращал свое оружие в священную реликвию. Огнестрельное оружие Рафена украшали список всех его сражений и любимые изречения. Он помнил их наизусть и нес в своем сердце, но от прикосновения к гравировке в его душе усиливалась решимость. Рафен наклонил ствол оружия и ритуальным движением открыл казенник, ожидая благословения капеллана.

Он оглядел посадочную палубу. Транспортные колонны медленно двигались в разинутые люки «Громовых ястребов»; танки «Хищники» ваальского образца грохотали следом за «Носорогами» и «Секачами». Кровавые Ангелы должны были высадиться на Шенлонге в несколько этапов. Десятки десантных капсул «Ветер смерти» выстроились перед собравшимися отрядами; формой они напоминали удлиненные капли. Рафену вдруг померещилось, что это странные семена гигантских железных растений. И впрямь, когда они упадут на Несущих Слово, посеют ростки мести Императора за украденный мир-кузницу.

Неожиданная сумятица привлекла его внимание. По передним рядам прошел настойчивый шепот, построение сломалось, и вокруг одного из воинов сгрудились остальные. Рафен поднялся с колен и приблизился. Он увидел Туркио — боевой брат повернулся к нему лицом.

— Рафен, может, тебе лучше держаться подальше…

Протиснувшись, он увидел сержанта Кориса, который, казалось, склонился в почтительной молитве. Вдруг тело старого воина содрогнулось, и с его губ сорвалось низкое рычание. Рафен похолодел — он сразу узнал признаки.

— Когда?..

— Когда он пришел, выглядел угрюмым, — прошептал Туркио. — Пока пели гимн, его смятение становилось все сильнее.

Кровавый Ангел облизал губы.

— Боюсь, это дело капеллана.

Рафен проигнорировал эти слова и присел на корточки, чтобы заглянуть Корису в лицо.

— Брат-сержант? Ты слышишь меня?

Корис поднял голову, и у Рафена перехватило дыхание. Лицо ветерана было перекошено от гнева, а его глаза напоминали темные провалы, заполненные животной ненавистью. Он оскалил зубы, на губах пузырилась слюна.

— Рафен! — резко бросил сержант. — Ах, парень, эти крылья, ты слышишь их шелест? А горн нечестивца Хоруса? — Мышцы на шее Кориса вздулись, когда он напрягся, чтобы сдержать кипевшую в душе страсть. — Видишь, Дворец Императора лежит в руинах? — Дыхание со свистом проходило сквозь зубы. — Это реально? Я вижу это и все-таки не вижу… Чаша! Это яд?

Туркио коротко кивнул.

— Это черная ярость.

Генетическое проклятье. Среди космодесантников разговоры о нем были почти табу, и все же, как его ни назови — черная ярость, порча, красная жажда, — это свойство определяло характер ордена. Ученые и историки Космодесанта на Ваале склонны говорить о наследии великого Сангвиния с благоговением. Мощь чистого геносемени оказалась настолько велика, что даже через десять тысяч лет после гибели примарха от предательской руки магистра войны Хоруса психические отголоски ужасного противостояния оставались неизгладимо запечатленными в клетках каждого Кровавого Ангела. В минуты сильного стресса этот изъян проявлялся в космодесантниках — и вот это случилось с Корисом. Для воинов, познавших сладкую мощь гнева, манившую их на зыбкой границе боевого исступления, необходимость сдерживать безумие берсерка становилась постоянным испытанием. Эта сила таилась в коллективной родовой памяти воинов Ваала и проявлялась, как и сейчас, в канун сражений, когда Кровавые Ангелы возвращались к своим подавленным воспоминаниям. Они видели мир, каким он предстал перед глазами Сангвиния, и словно сами воплощались в примарха, сражаясь с Хорусом не на жизнь, а на смерть в огне пожарищ великой Терры. Для застигнутых этим состоянием воинов ворота безумия раскрывались настежь.