— Ну? — спросил он, прожевав, и уселся, положив локти на скатерть. Этот кусок дерьма старательно изображал отморозка, хотя за сто метров было ясно, что на кого-то шестерит.
Я вышел наружу и заглянул в окошко. Из восьми столиков было занято четыре, и у бара в ожидании заказа пританцовывали еще двое черных, видимо, из овощного ангара. В колонках надрывалась Распутина. У двери, поджав лапу, угодливо подпрыгивала дворняга. Лежалый снег скрипел под подошвами, как старый диван.
Я успел заметить, как Макин одной рукой подвинул Карелу рюмку, а другой молниеносно ударил его пальцем в солнечное сплетение. Он бил без замаха, из очень неудобной позиции; обычный человек вообще так не дерется. После чего, не позволяя Карелу упасть, штамп небрежным движением закинул обмякшее тело на плечо, толкнул дверь и оказался снаружи.
Приятели Карела ничего не успели предпринять, потому что картинку им загородил вернувшийся Серый плащ. Он как раз застыл посреди зала, озабоченно ковыряясь во внутреннем кармане.
Наконец до южан дошло, что их товарища захватили в плен. Двое вскочили, а за ними и остальные, попадали стулья, зазвенел графин. Братки никак не связали неловкого очкарика, замешкавшегося у них на пути, с Макиным и здорово просчитались. По сути, они его просто не заметили.
Двое пихнули штампа плечами, прорываясь к выходу. Впереди несся тот самый краснорожий, в распахнутой куртке, за ним — высокий, кучерявый смуглый до черноты. В правой руке он уже держал нож. Серый плащ, не поворачиваясь, продолжая смотреть в одну точку, вытянул руки назад, схватил обоих бандюков за шкирки и легко вернул на место.
Краснорожий проехался задницей по соседнему столу, лишив обеда двоих шоферов. Те так и остались с вилками в руках, а скатерть и тарелки очутились на полу. Высокий ударил ножом снизу и, наверное, попал, потому что в следующую секунду он уже дергался, пытаясь вытащить лезвие назад. Вытащить не успел — как живое ядро, он пролетел, свалив на пол двоих своих дружков. На штампа кинулись еще двое, их он также забросил на стол.
Посетители повскакали, буфетчица что-то орала, звенело стекло. Все, что стояло на щедром угловом столике, слиплось в кучу — водка, осколки, чебуреки, салаты... И в этой куче, среди опрокинутых стульев, тряся головами, ползали перемазавшиеся Кареловы дружки.
Лишившиеся бастурмы водители радостно вступили в драку, приятелям Карела пришлось обороняться на два фронта. В ход пошли стулья, бутылки и даже горшок с кактусом. Робот вытащил из живота нож и отшвырнул в угол. Буфетчица и повариха визжали, обнявшись под стойкой.
Последним на Серого плаща попер самый взрослый, узколицый, с татуировками на пальцах. Я в нем, кстати, с первой минуты угадал центрового. Несмотря на возраст — где-то лет сорок пять, — он был сухим и подвижным, как гимнаст. Ни слова не говоря, чучмек разбил об угол соседнего столика бутылку и сделал очень плавный выпад.
Человек с нормальной реакцией после такого броска как пить дать остался бы без глаз и вообще без лица, но Серый плащ легко уклонился. Потом поймал узколицего за кисть с «розочкой» — будто хамелеон «выстрелил» языком — и, не меняя позы, отправил его макушкой вперед, в центр свалки. Больше желающих посражаться не нашлось. Бандиты сидели на полу, обтекали томатным соусом и недоброжелательно разглядывали соперника. Наверное, пытались запомнить. Все молчали, покрикивал только один. Он проломил головой фанерную стенку и застрял, никак не мог вылезти обратно.
Серый плащ вышел на улицу, увидел нас и первым вошел в колпак.
Ясен перец, таких гнид, как Карел, давить надо, и я бы нисколечко не пожалел, если бы он разбился. Но мы с Лизой с самого начала договорились, что бойни не допустим. Только если нас вынудят, тогда другое дело. Мы доставили нашего теплолюбивого друга на крышу Университета. Макин вырастил из запястья длинный гибкий ремешок, обмотал Карелу лодыжки и подвесил его вниз головой над пропастью.
Зимний вечер на Воробьевых горах. Я и не подозревал, насколько может быть красив город, если смотреть сквозь морозный туман с такой сумасшедшей высоты. На самый шпиль мы не полезли — на вертикали я все-таки боялся сорваться.
Просто Макиным все нипочем, а меня бы сдуло. Карел рассказал все, что знал. Подробно, доходчиво и почти без акцента. Где искать Скрипача, он понятия не имел, но подсказал, как найти человека, будто бы вхожего в нужный кабинет. Сначала Карел норовил поторговаться. Он просил дать ему телефон, обещал, что сам все устроит, задавал глупые вопросы, типа «почему наезды?», и даже намекнул что нас всех зароют.
После таких посулов Макин разжал ремень и скинул южанина вниз. Серый плащ спрыгнул следом, десятью метрами ниже, поймал вопящего Карела за пятку и вернулся с ним на крышу.
Карел убедился, что с ним не шутят. Теперь он был уверен, что мы его сбросим. На его месте я бы тоже не стал секретничать, да и погода располагала к откровенности. Если внизу опустилось до минус двенадцати, то на верхотуре, под пронизывающим ветром, можно было околеть за десять минут. Карел, стуча зубами, еще раз потребовал трубу. С привычной для их породы наглостью он уверял нас, что не знает, где найти нужных людей, и что связаться якобы можно лишь по телефону. Тогда я невинно осведомился, сколько он заплатил за ампутацию ног у нашего родственника Игоря Гладких? Такого эффекта я не ожидал. Попал не просто в точку, а вывернул гада наизнанку. Видимо, Карел решил, что к инвалиду вернулась память, а мы его братья и прямо тут, на крыше, приведем приговор в исполнение. Карел уже не скулил насчет телефона, он поведал о месте под названием «фабрика», что якобы там можно найти человека, имеющего выходы на тех, кто приезжал за Игорем Гладких и возил его на обследование.
— Сможешь сам показать? — спросил я.
— Если там узнают, что я навел, — мне конец. Лучше здесь убейте.
— Что там такого секретного, на этой фабрике?
— Земляк, верь, прошу тебя, мне туда ходу нет! Там люди серьезные, а я — никто. Мне велели кормить безногих, помочь им милостыню собирать, вот и все...
— На фабрике держат калек? — Я спрашивал наугад, но, похоже, опять угодил в яблочко. — Ты там Игоря держал, сволочь?
— Я не держал, земляк! Я клянусь, не знал, что у него родня есть. Мне из больницы позвонили, как обычно, сказали, что есть товар хороший. Парень с гангреной уже, замерзал совсем, когда подобрали. Ноги он все равно бы потерял и так. Ни документов, ни денег. Кто нянечкам оплатит, кто одежду принесет? Слушай, земляк, я клянусь, что ничего плохого ему не сделал! Все, кто меня знает, могут подтвердить, что Карел своих не обижает. Я за все тогда в больнице заплатил, знаешь, сколько на него потратил?..
— Ты мне мозги не парь. Потратил он, разорился, блин!
— Да он же не помнил ничего! Откуда мне знать, что родня найдется? Да я только рад, если вы его заберете! Семья у человека появится, дом! Конечно, земляк, разве я не понимаю?..
— Я спросил тебя насчет фабрики. Будешь придурком прикидываться — Андрей Петрович сломает тебе позвоночник.