— Полная чушь! Я бы знал, — Ковальский повернулся к Мэгуину. — Артур, зачем нам друг за другом следить?
— Это по линии отдела безопасности, босс. Ты ничего не теряешь, попробуй, поговори с Большим Д. Возможно, он расколется и передаст тебе коды. Если они существуют.
— Я попробую.
Ковальский убрал трубку и с минуту сидел, уставившись в экран ноутбука. Им владело ощущение потери контроля. Он осознал, наконец, что его подспудно беспокоило последние часы. Большой Ю. сам обязан был выйти на связь, сразу после ЧП. Впервые за несколько лет руководство никак не проявляло себя: или пребывало в растерянности, или, что тоже было вероятно, возникшие проблемы обсуждались на более высоком уровне.
На столике проснулся телефон. Ковальский кивнул. Арчи взял трубку, прикрывая микрофон рукой.
— Это она. Не понимаю по-русски.
— Дай мне.
— Роберт, не молчи! — женский голос звучал с истерической, неумолимой настойчивостью. — Ты слышишь? Роберт, это я, не дури! Ты пьяный, что ли? Это очень важно! Я прошу тебя…
Связь прервалась.
— По крайней мере теперь мы знаем, что она жива… Еще минуту. Мне надо связаться с базой.
Большого Ю. застать не удалось. Оператор уверял, что использовал все возможности. Формально Ковальский не обладал властью указывать связистам, что им делать. Ему стоило большого труда сдержаться. Трижды просил перезвонить шефу проекта домой и в машину. Безрезультатно. Происходили неслыханные вещи: Большой Ю. был всегда круглосуточно открыт для начальников отделов. Ковальский не справлялся с новой напастью, голова шла кругом. Зато Гарсия сам рвался поболтать.
— Юджин, вам надо повременить. Все в разъездах, шефа вызвали в Вашингтон. Ничего пока не предпринимайте.
— Ты в своем уме? Луис погиб! Ты плохо слышишь, мне повторить?
— Босс, это не моя идея. Я знаю только, что местные парни из Агентства отчитались наверх. Тут большой переполох… Возможно, вам прикажут сворачиваться.
— Сворачиваться?! — Ковальский успел подумать, что сходит с ума. Арчи стоял в дверях, разинув рот. — Ты сам понимаешь, что для нас с тобой означает «сворачиваться»? Это конец. Мы упустим ее! Именно сейчас, когда мне нужна помощь. Если Большой Ю. поможет нам отыскать Сноу…
— Юджин, это не в моих силах.
— Слушай, я всегда был против этой секретности, и вот к чему она привела… Мы даже не можем открыто запросить помощь местной власти. Девчонку разыскали бы в два счета. Найди мне Большого Ю.! Я уверен, Родригеса и Пристли просто с кем-то перепутали…
— Наверху так не считают.
— Ты не хуже моего знаешь, наша программа ни для одной спецслужбы не представляет опасности! Десятки институтов по всему миру ковыряются в теме. У парней даже не было оружия! Все, кому надо, за эти годы и так…
— Юджин, остынь. — Гарсия прокашлялся. — Не представляла опасности до вчерашнего дня.
— Что?
— Так выразился Большой Ю. До вчерашнего дня. Теперь это серьезнее корейских ядерных планов. Вот что… В ближайшее время тебя оповестят. К вам вылетели люди из Агентства. Не гражданским рейсом, вникаешь? Это всё, что я слышал. Подожди указаний. Мы тут боимся за вас…
Ковальский выключил компьютер, сполоснул чашки, затолкал в пачку окурок. Арчи терпеливо ждал.
— Буди его, — приказал Юджин. — Возможно, у нас времени гораздо меньше, чем мы ожидаем.
ПЕШКА
ЛИС И СЛУГИ ДРАКОНА
— Не отвечает? — Я ждал, пока Инна уламывала мужа снять трубку.
— Обиделся, наверное, за вчерашнее…
— На что ему обижаться, коли вы в разводе?
— Какое отношение имеет развод? Люди должны оставаться людьми. Просто я была у него вчера, а потом мы поругались. Ну, не поругались… Одним словом, как всегда! Это наши заморочки, тебе не обязательно.
— Стало быть, вы продолжаете общаться? — Я подумал, что если разозлю ее немного, возможно выплывет нечто полезное.
— Ты имеешь в виду, спим ли мы вместе?! Так и спрашивай прямо, не виляй. Иногда спим, что с того?
— Ничего с того. Только я на его месте продолжал бы считать тебя своей женой и надеялся бы тебя вернуть. Ведь это же ты его бросила?
— Потому что человек изменился! Полностью! Я с ним жить тут больше не могла. Вот как сюда переехали, так и пошли у него заморочки. Цент каждый считаем: то мы не можем, это не имеем права себе позволить…
— Я тоже себе многого позволить не могу. Получается, и меня следовало бы бросить?
— Может, и следовало. Откуда мне знать, я же с тобой не жила вместе.
— Замечательно ты рассуждаешь! — Я настолько давно не ругался с женщинами, что почти забыл, как это происходит. Долгое время со всей возможной старательностью забывал. Но, выходит, от склок не скрыться. Беда в другом. Я, как и прежде, не мог нащупать ни одной причины, по которой эту девочку «вели». — То есть стоит на тебя перестать дышать, как на вазу китайского фарфора, так у самой чувств никаких не остается? А от скуки можно навестить, выпить на пару, а то и ночку провести? Так?
— Ты категоричен, — как ни странно, несмотря на наши эмоциональные выбросы, Инна несколько успокоилась. Очевидно, она подсознательно ждала подобной встряски. — Но я тоже, наверное, максималистка. Чтобы полюбить человека и быть для него на всё способной, надо… Надо подтверждать ежедневно делом, а не словами. Понимаешь? И тогда я буду всем. И на край света, и куда угодно.
В подъезде хлопнула дверь. Мы по-прежнему топтались на крошечном пятачке прихожей. После всего, что она тут наговорила, следовало повернуться и уйти. И меня бы никто не смог задержать, ни здесь, ни на углу. И остались бы с тем, с чего начали.
Это и называется делом, а не словом.
— Мы выходим? — спросил я.
— Ты пойдешь со мной?
— Имеются возражения?
— Спасибо тебе. Мне одной страшно.
Мы начали спускаться. Я заглянул в пролет. Никого.
— Чего тебе страшно? Кому ты насолила?
— Никому.
Наверху запищал телефон. Она остановилась.
— Это у меня…
— Не будем возвращаться.
— Стой… Но сотовый у меня с собой, это обычный телефон звонит.
— И что с того?
— Муж его не знает. Его знает только мама, сестра и еще одна девочка. Я никому еще номер не давала.
— Тем более ничего важного! — Я почти выкрикнул. — Нельзя постоянно действовать, согласно чужим планам. Так и будем бегать от двери к телефону?
Инна помешкала мгновение, посмотрела мне в глаза. Но послушалась. Мы вышли. Нижнюю дверь я преодолел первый, пробежал глазами дворик.