— А вон, ещё что! — доложил Боб, запуская ручищу в хрустальную вазу с салатом. Клавдия, точно заворожённая, следила, как он, громко чавкая, запихивает в пасть макароны, грибы, оливки и прочие составляющие, залитые майонезом. Третий их приятель, Киса, мочился в туалете, не закрыв за собой дверь, и кажется, не особенно целился в унитаз.
— Положи, потом пожрём, — скомандовал Росси. — Так я жду! — парень подвинул табурет, поставил ботинок почти вплотную к её лицу и принялся расстёгивать сумку; Клавдия остро ощутила запах отсыревшей в лужах кожи и намокших шнурков. Она подумала «Боже, какие они крепкие, они же совсем как… как взрослые мужики… Ведь если бы им пришло в голову…»
Она затаилась, как будто тупоумный переросток мог услышать её мысли.
— Как мы должны поступать?! — наседал Росси, брызгая слюной ей в лицо. — Запоминать, хрен знает, зачем, когда кто родился и помер из твоих долбаных писателей? А на хрена это надо?! Ты обозвала меня тупым, слышишь?! — он почти вплотную приблизил свои оловянные, ничего не выражающие зрачки к её — затравленным, сжавшимся в бусинки. Он дышал на неё пивом, потом и ещё чем-то невыносимо гадким. Клавдия почувствовала, как желчь начала непроизвольное восхождение по пищеводу. — Ты обозвала меня тупым за то, что я не могу ответить, кто из великих мудаков на сто сороковой странице записал какую-то долбаную фразу! Я тупой, да?! Потому что не запомнил наизусть все слова всех, блин, вонючих писак?! Что молчишь, манда? Очко играет?!
— Дим, да на хрена? — вяло спросил Боб.
— Не, я хочу знать! — упёрся Росси. — Я хочу знать, какого хера ей никогда не нравится, что отвечают другие! Даже наши сраные отличники! Стоит Фатиху залепить мыслю по теме, как выясняется, что у неё одной верный взгляд на долбаную литературу! Других мнений нету, млин…
— Отпустите меня… — прошептала Клавдия, заворожённо наблюдая, как мальчик достаёт из длинной спортивной сумки ружьё. Она совершенно не разбиралась в оружии, но сразу, ни о чем, не спрашивая, интуитивно догадалась, что это не пугач и не детская игрушка. У школьника в руках оказалось настоящее заряженное ружьё, и если он будет неосторожен, то может случайно выстрелить!…
Холодный ствол упёрся ей в щёку. Боковым зрением Клавдия видела, как Боб, этот здоровенный буйвол, распахнул дверцу холодильника, затем залез туда, чуть ли не до пояса, и выволок за собой сразу все три полки с продуктами. Холодный борщ облил парня до колен, Мирка засмеялась. Боб грязно выругался и потянул с окна тюлевую занавеску. Один за другим, со звоном, стали отрываться кольца с карниза.
— Боб, вруби музыку!
— Ага, поляну вижу, — сальными майонезными пальцами Илинеску полез к её гордости, холимому и обтираемому бархатом музыкальному центру. Как стадо взбесившихся носорогов, заревел молодёжный канал.
— Обана, что я нашла!… — Мирка покачала в воздухе кожаным светло-коричневым портфелем Клавдии.
— Не трогайте… там же документы… — Клавдия напрягла связки, но паршивец Росси благоразумно обернул её горло тонким ремешком от её же пальто. Он теперь затягивал петлю ремня всякий раз, когда ему казалось, что учительница хочет позвать на помощь.
Замечательный итальянский портфельчик уже перекочевал к Бобу. Он расстегнул замки, одним махом вывалил на ковёр бумажное содержимое и, улыбаясь, Клавдии во весь рот, припечатал сверху содержимым другой салатницы. Креветки поползли по стопкам бумаг. Завершая начатое, Боб опрокинул в портфель кастрюлю холодного супа. С важным видом он застегнул замочки и бережно вернул портфель на столик в прихожую.
— Слив засчитан! — взвизгнул, Киса и прыгнул обеими ногами в груду салатов, кастрюлек и разбившихся банок. Затем он, невесть откуда, вытащил увесистую гладкую палку с блестящей нашлёпкой на конце, взвесил на руке, ухмыляясь чёрным плоским ртом. А дальше он сделал такое, отчего Клавдия забилась в своих клейких путах, как пойманная пауком муха.
Мальчик скинул кожаную куртку, остался в рубашечке. Перехватил дубину за тонкий конец и со всего маху врезал в самый центр серванта. Если бы за минуту перед этим Мирка не добавила громкость радиоприёмника, у Клавдии, без сомнения, заложило бы уши. Киса ударил вторично; из недр серванта потёк водопад разбитого хрусталя. Третьим ударом Киса вдребезги разбил телевизор.
— Отпустите меня! — жалобно простонала хозяйка квартиры.
— Отпустить? — удивился Росси. Клавдии внезапно показалось, что малолетний хулиган спит на ходу. Он переспрашивал и повторял слова, как будто тут же их забывал. — Ты это серьёзно? И что ты будешь делать, если я тебя отпущу?
Он даже потянулся к её гудящим запястьям, как будто собирался перерезать путы. На долю секунды у Клавдии мелькнула надежда, хотя ни малейших предпосылок к освобождению не наблюдалось.
— Я никому не скажу, если вы меня отпустите. Я же понимаю — всё это шутка, выпили, посмеялись… — она попыталась выдавить улыбку.
— Ты врёшь, — парировал Росси, — Ты нам всё время врёшь. Вы все врёте. Если я тебя отпущу, ты тут же побежишь к телефону. Ты нас всех хочешь упрятать в тюрягу…
— Нет, нет, ты ошибаешься, я вовсе…
— Ты вовсе? Что ты «во-овсе»? — издевательски проблеял он. — Вот скажи… Если я тебя отпущу, мне будет в четверти «отлично»?
— Будет… Я поставлю тебе…
— Ага! Учи албанский, гоблин! — зашёлся от хохота Боб. — «Отлично» ему! Ой, держите меня четверо!
— Я тоже почему-то тебе не верю, — Росси без улыбки выслушал смех своего подельника. — Ты снова врёшь, хотя прекрасно знаешь, что Каспер не позволит тебе поставить мне «отлично». Всем известно, что я учусь херово… Короче, ты снова соврала.
— А как бы ты поступил на моём месте? — нашлась Клавдия.
— A y меня место не лучше твоего, — отрезал Дим. — Ладно, скажи тогда другое. Это правда, что ты раньше трахалась с Каспером?
— Что? Что?… — Клавдия силилась вдохнуть, но не могла, словно он опять её ударил. Но Росси к ней не прикасался.
— Отпад! — засмеялась из комнаты Мирка.
— Ах, какие мы культурные, — укоризненно покачал головой Росси. — Я спросил — ты спала с завучем?
— Нет… Я не буду отвечать… За что вы издеваетесь надо мной?
— И в третий раз ты врёшь… Ладно, я скоро вернусь, — Росси потыкал ей кислым стволом в разбитый рот и присоединился к своим приятелям. — Услышу писк — выбью зубы!
Они хватали пищу руками со стола, всё то, что она с таким усердием готовила несколько часов, и пили вино из горлышка. Затем они вытерли руки о скатерть и с удвоенной энергией принялись крушить мебель. По радио передавали концерт по заявкам. Мирка болтала по телефону.
— Ребята, — стонала Клавдия. — Ребята, пожалуйста, мне нехорошо… У меня может быть сердечный приступ. Ребята, хватит…
— Заткнись, дура! — раздражённо прошипела Мирка, прикрывая ладонью телефонную трубку. — Тебе мало, что в школе мозги клюёшь? Хоть сейчас заткнись!