Тамара любила Феону, потому что…
А просто любила, без всяких «потому что».
Слишком многое их связывало в юности, до того, как одну посетил успех, а другую силой непреодолимых, несчастливых обстоятельств повлекло на дно. Но сегодня, слушая подругу и как всегда кивая, Тамара вдруг поймала себя на желании схватить со столика кафе прямоугольную массивную пепельницу с эмблемой «Честерфильд» и как следует садануть этой занудной сучке по башке, прямо в её ровненький проборчик! Врезать раз, другой и третий, пока эта говорливая дура не заткнётся и не свалится очочками и занудливым носом прямо в розетку с мороженым! Потому что дурочка Феона вовсе не желала признавать, что одним выпадает счастливая карта, а другим — просто не везёт.
Желание подраться было таким сильным, что Тамара застонала и впилась ногтями в сиденье стула. Феона, как раз развернувшая длинный монолог о вреде потребления американского кино, американских прохладительных налитков и американской культуры в целом, поперхнулась и застыла, моргая из-за выпуклых стёкол близорукими серыми глазками. Всё в ней было сереньким и приглаженным, в точности мокрая серая мышь! Что-то она почувствовала, мудрая старшая подружка. Поёрзала для виду ещё минутку, потыкала ложечкой в пломбир и свалила. Правда, надо отдать должное, оставила Тамаре «конфетку». «Конфетка» — так стыдливая, мать её, зализанная Феона называла аккуратно сложенную, скрученную купюру. «Конфетки» она регулярно подкидывала подруге, за что Тамара её обожала и ненавидела одновременно.
Утром, когда выяснилось, что кто-то из мужиков стащил заначку, Тамара заметалась тигрицей. Выпить не осталось ни капли, она яростно бегала по квартире, пинала ногами попадавшиеся на пути предметы и представляла, как вышибет дурь из этого куска дерьма, Галицкого. Потом её мысли перекинулись на сына, и Тамара ахнула. Ну конечно, это не Дэн, тот тупой, как валенок, тот бы не допёр полазать по шкафам, да и пьяный сидел. Точно, это подлый ребёнок, неблагодарная скотина!
Хорошо, что Феона вовремя испарилась. Не то непременно получила бы углом пепельницы по темечку, праведница херова! И вдвойне прекрасно, что оставила немножко денег, не так больно переживать подлость собственного ребёнка. Тамара подумала и прямо из кафе направилась в кино. Показывали клёвую комедию, а может, вовсе и не комедию, с этим самым в главной роли… Ну, этот, она ведь его так любит, он такой лапочка… То ли Джек Николсон, то ли Энтони Хопкинс…
Она наморщила лоб, выбила из пачки сигарету. Табачный дым не приносил облегчения. Она старалась затягиваться как можно глубже, следуя устоявшемуся мнению, что перекур непременно успокоит нервы. Нервы не успокаивались, с нервами творилось что-то неладное. Тамара злилась на весь мир. И к тому же её не покидало крайне неприятное ощущение провала в памяти. Она в деталях помнила, как болтала с Феоной, как эта напыщенная дура убралась восвояси, как потом она переминалась с ноги на ногу в кассе кинотеатра, чувствуя себя инопланетянкой в море весёлых неоновых огней, хохота и будоражащего запаха картофеля фри. Она взяла себе большой пакет картошечки, восхитительной, хрустящей, солёненькой картошечки, ещё сухариков и…
Она никак не могла вспомнить, что случилось позже. Вне всякого сомнения, она отсидела сеанс в кино, иначе не вышла бы вместе со всеми. Но вот что там показывали и как звали того героического американского парня? Хоть тресни, события на экране и даже убранство кинозала словно отрезало от неё плотным непрозрачным занавесом.
«Неужели я заснула? Неужели проспала весь фильм?… Но тогда… — она поднесла к глазам лоснящиеся от жира пальцы, на всякий случай понюхала их. Всё верно, пахло картошкой фри, пахло сухариками… — Тогда когда же я успела всё съесть?!»
Она выбрала крайне неудачное место для раздумий; к ней в закуток уже дважды заворачивали мужчины, расстёгивая ширинки, и, матерясь, уходили. В её сторону летели бутылки, пустые банки от «коки» и «пепси» и сплющенные вёдра от попкорна.
«Вонючие суки, — окрестила их Тамара. — Вонючие грязные малолетки. Там наверху достаточно урн и сортиров. Почему этим вонючкам надо непременно засрать всю площадь?..»
На неё внезапно накатило, как давеча в кафе, даже ещё сильнее. Тамара выплюнула окурок, сунула руки в карманы и побрела в ненавистную квартиру. Кино не принесло облегчения. Напротив, фильм стёрся из её памяти. Начиная со вчерашнего вечера — сплошные неприятности. Весь мир ополчился, словно издеваясь над её плохим самочувствием.
Тамара очнулась возле подъезда. Ладонь лежала на кнопках кодового замка, с бетонного козырька ручьём лила вода, рядом помахивала хвостиком соседская болонка. Тамара подёргала ручку, потом до неё дошло, что надо набрать три цифры. Три простые цифры и кнопку ввода, тогда замок пискнет и впустит её в родной подъезд. Она проторчала у металлической двери минут двадцать, подпрыгивая от холода, пока сверху не спустились соседи. Кажется, Тамаре кивнули, но ей тут же показалось, что старикашки насмехаются. Старикашки и вправду улыбались, но их улыбки моментально погасли, когда Тамара изо всей силы носком сапога ударила противно тявкающую болонку в нос. Грязно-белый клубочек отлетел в кусты, отчаянно визжа, а седая калоша в очках разинула дряблую пасть и начала что-то нудно бормотать…
Тамара оттолкнула её и захлопнула за собой дверь парадной. Болонка снаружи заливалась, дед скрипучим голосом бубнил насчёт проклятых пьяниц и милиции. Тамара припёрла дверь ногой и внимательно проследила в окошко за пожилыми супругами. Если эти гниды хоть раз ещё ухмыльнутся в её адрес, им обоим крупно не поздоровится. Она вынет им без помощи дантиста их вонючие вставные челюсти и раздавит каблуком! Чтобы не шамкали за спиной, они ведь постоянно шамкают и насмехаются над ней, постоянно подслушивают, вонючие ублюдки! Тамара шагнула в лифт и только там внезапно догадалась. Ну, конечно же, эти сволочи потому и смеялись над ней, что она не могла попасть в парадную! Пока она спала в кино, они поменяли код на входной двери. Сволочи, сволочи, но…
Двери лифта открылись, а Тамара так и осталась стоять, прислонившись лбом к исчирканной ножами и фломастерами пластмассовой стенке. Из памяти исчезли имена сволочей, двадцать лет живущих напротив. Она забыла номер собственной квартиры и какой ключ к какому замку подходит. Зато внезапно вспомнила, как вонючие старикашки пытались её отравить. Однажды Тамара обнаружила на коврике возле своей двери белый порошок, а в другой раз на балкон к ней упала мёртвая синичка. Сволочи раскидали яд по балкону, но сдохла невинная пичуга. Были и другие сигналы, но тогда Тамара не придала этому внимания, зато сегодня всё встало на свои места. Какая же она была дура! Собачку они пожалели, гниды! Она позволила вонючим гнидам над собой издеваться, и, кроме того…
Кроме того, они втянули в свои грязные делишки дурака Галицкого. Дэн же полный кретин, даже трезвый, а трезвым он бывает очень редко, только в тот промежуток времени, пока он идёт от дома до неё или до любого из дружков, который ему нальёт. Сволочи, они же нарочно подкарауливали Дэна внизу и внушали ему всякие гадости. И не только внушали, но наверняка угощали его пивом, а в пиво подмешивали яд. Оттого он закладывать стал всё чаще, и подлюгой стал, как они! Дьявол, как же открыть эту сволочную дверь?!