Ящер разинул пасть и поплыл в нашу сторону. Сотни галлонов светящейся воды с громким журчанием выливались между его зубов. Первой достигла исполинской морды утиноголовая тетка с топором за спиной. Она ловко взобралась по скошенному подбородку к губе ящера и… спрыгнула внутрь, прямо в пасть.
– О нет, спаси нас Гера, – где-то недалеко простонал Бауэр.
– Это потрясающе, просто здорово! – в ответ пропела Маори. – Волкарь, эта громадина повезет нас, представляете?
Я совершенно не представлял, как можно управлять этой слепой, безмозглой махиной, как можно ее уговорить не сглатывать, не закрывать рот и не пить воду. Но лесняки вели себя совершенно естественно. Они втащили нас поочередно в пасть гиганта и довольно бесцеремонно сложили рядком, вплотную к десне. Наперекор моим ожиданиям, в пасти у ящера довольно сносно пахло, зато мы очень быстро вымазались в его слюне. Лесняки тоже забрались внутрь, бородавчатая тетка что-то громко произнесла, и… пасть начала закрываться.
Медленно, но неотвратимо сверху опускалась титаническая верхняя челюсть. К счастью или на беду, зубы ящер сточил несколько столетий назад. Вдоль челюсти торчали гладкие пеньки. Зеленокожие парни позволили челюсти полностью сомкнуться, после чего «разожгли» несколько грибов. Дышалось трудно, становилось все жарче. Мы молчали, хотя языки уже у всех двигались.
Мы просто онемели.
Доктор вскрикнула, когда ящер с шумом втянул ноздрями воздух, качнулся, загребая ластами и… ушел в глубину. Это произошло молниеносно, всего за пару секунд, нас утрамбовало в одну кучу, а лесняки, сцепившись локтями, выставили пики в сторону языка гиганта, чтоб не дать ему нас слизнуть. Язык я не видел, но ворочалась огромная мышца где-то совсем недалеко. Наверное, ящер был давно приучен сдерживать язычок, когда в пасти находятся люди.
Еще секунда – низ и верх поменялись местами, очевидно морской змей сделал мертвую петлю и вдобавок резко набрал ускорение. Мы мчались, спрятанные за крепко сжатыми челюстями, по скрытым морям планеты, покидая город Мясников, покидая лагерь и боевых товарищей.
Я старательно гнал от себя мысли, что произойдет, если ящер сдуру приоткроет пасть. Но ящер пасть не открывал, в паре футов от моей головы нависало верхнее нёбо, багровое, сочащееся слизью, похожее на изгибы промокательной бумаги или на циклопическую сапожную щетку. Сосуды толщиной с мою руку пронизывали губчатую ткань. Порой нас швыряло из стороны в сторону, со стороны пищевода долетало зловоние, будто разлагались морские водоросли, где-то далеко, позади, толчками билось сердце.
Сморщенный старик пробрался ко мне и снова положил руку мне на лоб. В розовом свете гриба я увидел его гноящиеся глаза, глаза хитреца и убийцы.
– Куда мы плывем? – спросил я без надежды на ответ.
– На остров Спасения, – широко улыбнулся вождь. – Не бойся, мы постараемся вас спасти.
С чистым – чисто, а с лукавым – по лукавству его.
Псалом 17:11
Старик крепко держал мозолистой клешней меня за затылок. Чувствительность полностью вернулась, но я ничего не мог поделать – руки и ноги были крепко связаны. Я решил быть с ними поласковее и даже ответить на вопросы, если они не затронут военных секретов. Естественно, я предпочел бы смерть предательству. Кстати сказать, прикосновение старика было мне не так уж противно. Вероятно, главный лесняк деревни обладал неплохими аномальными способностями.
– Кем ты был до того, как надел форму?
– Я учился… учился в академии.
– Ты говоришь о школе, где учат убивать?
– Нас учили не убивать, а защищаться.
– Но вы убивали.
– Да. Естественно, мы же защищались… Развяжите меня, я не убегу.
Они переглянулись. Тот, у кого вываливался глаз, странно помотал головой – не отрицательно, но и не соглашаясь, а как-то по кругу.
– Развяжите, руки омертвели… Ведь мне некуда бежать, – я чувствовал себя полным ничтожеством. Мне приходилось умолять вонючих лесняков. Умолять, чтобы они проявили снисхождение. Кажется, к тому же, им совершенно наплевать, что станет с ними завтра. Как только поисковый бот определит мое местонахождение по маячкам на скафандре, центурион Медь сожжет все их деревни в радиусе ста миль.
Потому что у нас не принято бросать своих в беде.
– Мы так связываем агхра, – доверительно улыбнулась мне девчонка, увешанная бутылками. Когда она распахнула пасть, я вспомнил рассказы о перегрызенных силовых кабелях и опорах высоковольтных линий. Я подумал, что как бы ни выглядел загадочный агхра, с такими зубами эта красотка может одна ночевать среди аллигаторов.
– Но я не агхра, – возразил я. – Клянусь Юпитером, я не опасен. Я человек, и прилетел с Тесея, чтобы помочь вам.
В ветвях надо мной заметались яркие птицы. Меня привязали к каменному столбу, расположенному по центру круглого островка, утопавшего в высокой изумрудной траве. О берег острова плескались маслянистые, подернутые ряской воды озера. Кажется, неподалеку находились еще острова, но заросли скрывали от меня перспективу. На островок меня притащили в темноте, пока я не мог еще сопротивляться, освободили от скафандра и несколько раз окунули в озеро. Очевидно, у лесняков купание в холодной, кишащей насекомыми воде заменяло баню.
Самым странным было то, что даже в спеленутом состоянии, почти сутки без еды, я чувствовал себя замечательно. Так не должно быть, твердил я себе, здесь что-то неправильно. Наверняка, подлые лесняки накачали нас каким-то наркотиком. Слишком яркие цветы, слишком сочные ароматы, слишком синее небо…
– А кто такой Юпитер? – Жабообразный снова выронил на щеку глаз. На языке конфедерации он изъяснялся хуже остальных, шипел и проглатывал гласные.
– Юпитер – это один из небожителей, – похоже, мне представилась чудная возможность проповедовать с вывернутыми плечевыми суставами. Ноги ниже колен покалывали тысячи иголок. Где-то у меня за спиной их притянули к связанным кистям рук.
– Юпитер – это ваш бог? – настаивал жабоголовый.
– Да, верховный бог…
– Когда ты клянешься его именем, ты веришь, что он тебе поможет?
– Ну… это вроде короткой молитвы. Считается, что богам приятно, когда их упоминают.
– Их несколько? Сколько всего богов?
– Много. Юпитер, его супруга, Гермес, Меркурий, еще нимфы…
– И ты знаешь, как они выглядят?
– Боги вылепили человека подобным себе, – осторожно сформулировал я, гадая, куда этот допрос заведет. Надо мной, среди желтых лапчатых веток, делали любовь два некрупных, обросших перьями создания, с рудиментарными крыльями и длинными голыми хвостами. В дупле кривого, покрытого рыжим мхом дерева возились пушистые зверьки, похожие на белок. Два паучка строили сразу две серебристые паутинки. Кажется, неподалеку находилась деревня лесняков. Ноздри мои улавливали аромат жареного мяса и еще чего-то невероятно вкусного. Кроме равномерного успокаивающего плеска воды, до меня доносился плеск весел, отголоски песни и… детский смех.