Обойдя деревню кругом, она отчетливо увидела, что глубоко под руслом реки пролегает широкий алмазный пояс, охватывающий поселение кольцом. Не в силах сдержать радость, Арина засмеялась. Небо в алмазах! Большой яркий камень на шнурке, умирая, отдала ей старая мокошь. "Надень и никогда не снимай, пригодится…" Ты все знала, бабушка, — что враг придет и принесет много горя, и что пуще смерти будет бояться он блеска таинственных прозрачных камней, рожденных землей… Спасибо и тебе, мать-земля, послужат твои сокровища детям твоим…
Алмазный пояс охранял деревню от злой напасти, незащищенным оставалось только то место, где стоял мост. Но тут уж Арина расстаралась вовсю: наколдовала с три короба и даже больше. Только честный человек мог теперь пройти по мосту, а нечисти вроде Дуя дорога здесь была заказана. Насколько надежна защита от врага, покажет время.
И ждать пришлось недолго — рыская по своим вновь приобретенным владениям, Дуй неожиданно наткнулся на невидимую преграду.
… В то утро, едва проснувшись, Арина почувствовала, что сегодня ей предстоит встреча с ее сильным, жестоким противником, и под ложечкой предательски заныло.
— Вот еще, боишься, что ли, мокошь? — обозлилась она на себя. Вспомни, что он сделал с твоей землей, и что еще натворит…
Ничто так не придает женщине уверенности, как красивый наряд. Арина достала из сундука безупречной чистоты белую блузку, широкую шуршащую юбку из синего атласа и тщательно выгладила их тяжелым чугунным утюгом, внутрь которого насыпались раскаленные угли.
Обрядившись, мокошь повязала на голову платок в крупных ярких цветах и медленно пошла через всю деревню к мосту. Встав на пригорке неподалеку от моста, она по-бабьи скрестила на груди руки, приподняла голову и замерла, глядя в сторону леса.
В деревне было тихо, но вскоре за рекой тоскливо засвистел ветер и заколыхались посевы. Из леса выехал Дуй, и Арина невольно вздрогнула.
Она уже видела колдуна в своих гаданиях на воде. Тогда при виде него леденело сердце и какой-то необъяснимый древний страх накатывал на нее такой ужас испытывает человек только в минуты, когда бессмысленная, внезапная гибель застает его врасплох…
Теперь же, чем ближе он подъезжал, тем сильнее ее охватывал гнев, а чувство страха сменилось брезгливостью. Он просто немытый, неопрятный старик, страшный своей злобой и ненавистью, думала мокошь, вглядываясь в приближающегося всадника. И конь ему под стать, такой же злобный. Ну да, он же его кормит какими-то дурными, горькими травами, поневоле взбесишься…
Дуй ехал, как всегда, один. Подъезжая к деревянному мосту, перекинутому через неширокую речку, он вдруг заметил какую-то бабу, стоящую поодаль и вроде бы насмешливо на него глядящую. От изумления и злости он резко дернул на себя поводья, и его здоровенный черный жеребец остановился.
— Ты кто? — крикнул Дуй.
С большой березы, растущей у моста, испуганно взлетели птицы.
— Я заяц, — не переменив позы, спокойно ответила Арина.
Колдун озадаченно помолчал, потом ухмыльнулся:
— А где другие зайцы?
— Они все ушли.
Дуй довольно хмыкнул. Разговор с сумасшедшей его забавлял.
— А ты почему не ушла? Хотела мне что-то сказать?
— Да. Я хотела сказать, что не мешало бы тебе помыться, хоть раз в жизни.
— Мерзавка… ты с кем разговариваешь?.. — Лицо у Дуя перекосилось.
Арина весело рассмеялась.
— А с кем?
— На колени… — задыхаясь, пробормотал колдун.
Арина высвободила руку и, сложив кукиш, молча показала ему.
Дуй пришпорил коня и ринулся на сумасшедшую бабу. Арина стояла без кровинки в лице, но с моста не сошла. Громадный конь с размаху ударился грудью о невидимую преграду, всадник вылетел из седла и по крутому склону покатился в реку. Отчаянно цепляясь руками за осыпающуюся землю, он сумел остановиться у самой кромки воды, но одна нога соскользнула в реку. Дуй посмотрел в воду, на мгновение оцепенел и неуверенно полез наверх. С трудом взгромоздившись на коня, дрожавшего мелкой дрожью, он мрачно спросил презрительно усмехающуюся бабу:
— Кто ты?
Арина, от ненависти сузив глаза, выговорила громко и четко:
— Я мокошь. Я здесь хозяйка. А ты — пошел вон.
Дуй подумал. Прищурив на Арину глаза, он взмахнул руками — подул сильный ветер, все усиливающийся. Мало того, он привстал в стременах и, глубоко вдыхая воздух, принялся дуть на прозрачную преграду, отделяющую его от деревни. Высокая красавица-береза, треснув пополам, рухнула в реку. Дуй выбивался из сил, ураган, вызванный им, едва не валил с ног его черного коня, но даже подол платья не колыхнулся у той, что назвала себя мокошью.
— Смотри, обрыбишься от натуги, — насмешливо сказала Арина.
Спокойно повернувшись, она пошла было, но потом остановилась, будто что-то забыла сделать, и презрительно плюнула через левое плечо в сторону Дуя:
— Тьфу!
После чего неторопливо прошествовала к своему дому. За ее спиной бесновался страшный всадник, но Арина больше ни разу не обернулась. Свой первый бой она выиграла.
… И нашла коса на камень. Мысль о том, что ему осталась непокорной эта паршивая деревенька с засевшей в ней паршивой мокошью, доводила Дуя до исступления. По ночам, когда колдуется особенно легко, со злым упорством насылал он на деревню тяжелые тучи, что проливались холодными дождями прямо на голову упрямой гордячке. Зимой он хлестал ее градом, морозил ледяными ветрами и засыпал горами снега. Пришла весна, затем лето, и Дуй надеялся замучить своего ненавистного врага грозами и ливнями, каких и в страшном сне не увидишь. Опять скоро осень, и уже целое море извел он за год на эту бесноватую, а все без пользы. Хотя что-то подсказывало Дую, что силы мокоши уже не те. Что она делает с водой, Дуй проведать не мог, как ни старался. Но что у каждого человека есть предел возможностей, он понимал очень хорошо. Она ведь одна, а один в поле не воин, и осаду в одиночку вести тяжело — ни тебе помощи, ни сочувствия, так что ждать осталось недолго. Поэтому Дуй с радостью предчувствовал долгожданную победу.
В открытое окно потянуло горьким запахом дыма с пожарища. В небе мелькали какие-то размытые, неясные тени — то ли ночные птицы, то ли облака, то и дело заслоняющие луну. Шел третий, самый тяжелый, час ночи, время, когда человек меньше всего защищен от сил зла, когда на душе особенно тяжело, а мрачные мысли и предчувствия легко овладевают самым мужественным и стойким человеком.
… Вспоминая сегодня последний прожитый год, Арина почувствовала неожиданно остро, как сильно она устала. Как в механической игрушке кончается завод, так же неумолимо угасали и ее силы, ее жизнь. Почти не гнулась спина, ноги отказывались ходить, пальцы рук распухли.
— Что ж, — горько усмехнулась Арина, — бабушка Катерина как в воду глядела, когда напророчила: "… и состаришься ты за один год на пятьдесят лет…"