Убийство совершается не в вакууме. Это плод алчности, ненависти, мести и, возможно, страха. Как от брошенного камня расходятся по воде круги, так и убийство оказывает влияние на окружающих людей.
Ранним утром солнечный луч проник в окно частной палаты в больнице «Филлипс мемориал».
Шум уличного движения, затихший на ночь, снова набирал силу. В коридорах больницы слышались быстрые шаги медсестер. Начинался рабочий день.
Пациенты были умыты, температура измерена, анализы крови взяты. Затем наступило время завтрака, легкий аромат кофе и овсяной каши просачивался из палат в коридоры, будто извиняясь за то, что вторгался в стерильную атмосферу, и обещая, что его появление будет временным.
Медсестры, со стерильными шприцами для подкожных инъекций в руках, заспешили в палаты к пациентам, ожидающим операцию, чтобы ввести успокаивающее лекарство, которое уменьшает опасения и подготавливает к анестезии.
Лоретта Трент сидела на кровати с бледной улыбкой.
– Я лучше себя чувствую, – сказала она слабым голосом.
– Доктор обещал заглянуть к вам сегодня после операции, – ответила сестра с ободряющей улыбкой.
– Он не говорил, что я смогу уйти домой? – с нетерпением спросила пациентка.
– Вы сами спросите его об этом, – проговорила сестра. – Какое-то время вам следует придерживаться диеты. Этот последний приступ был очень и очень нехороший.
Лоретта вздохнула:
– Хотела бы я знать, что их вызывает? Я всегда весьма осторожна. Должно быть, у меня какая-нибудь аллергия.
В доме Трентонов, расположенном в живописной местности, напоминающей старину, экономка сдувала последние пылинки в спальне хозяйки.
– Говорят, что миссис Трент сегодня вернется из больницы, – сообщила она горничной. – Доктор попросил ее сиделку, Анну Фрич, быть здесь, и она только что приехала. На этот раз пробудет у нас неделю или две.
Эта новость не вызвала восторга у горничной.
– Мне повезло. Сегодня днем я хотела уйти… это личное…
В этот же момент две руки поднялись над раковиной в ванной, облицованной кафелем. В раковину из банки посыпался белый порошок. Одна рука открыла водопроводный кран, и белый порошок смылся струей в сток. Этот порошок был больше не нужен. Он сделал свое дело.
В просторном доме в ожидании хозяйки возникла напряженная атмосфера. Боринг Бриггс, зять Лоретты, и его жена Диана, второй зять Лоретты, Гордон Келвин, и его жена Максина, экономка, горничная, повар, сиделка, Джордж Иган, шофер – все эти люди по-разному относились к приближающемуся возвращению Лоретты Трент. Но все вместе как бы пропитали атмосферу сдерживаемым волнением.
Когда утренние операции закончились и хирурги переоделись в обычную одежду, в работе больницы «Филлипс мемориал» наступило временное затишье.
Пациентов, которым сделали операции, разместили в послеоперационных палатах. Больных, которые перенесли операции раньше, – бледных, с закрытыми глазами, закутанных в одеяла, – развезли на колясках по палатам.
Доктор Феррис Элтон, стройный мужчина несмотря на свои пятьдесят восемь лет, направился в отдельную палату к Лоретте Трент.
Ее лицо просветлело, когда он открыл двустворчатую дверь.
Медсестра, глянув через плечо на доктора Элтона, быстро отошла за спинку кровати, где встала по стойке «смирно».
Доктор Элтон улыбнулся пациентке:
– Сегодня вы выглядите лучше.
– И чувствую себя гораздо лучше, – проговорила она. – Может быть, мне можно сегодня уехать домой?
– Уедете, – согласился доктор Элтон, – но за вами будет ухаживать ваша знакомая сиделка Анна Фрич. Я уже договорился, что она займет соседнюю с вашей спальней комнату. Фрич будет около вас двадцать четыре часа в сутки. Я хочу, чтобы она все время находилась рядом с вами. Надо сделать так, чтобы эта женщина не вспоминала о прошлой обиде. Я хочу, чтобы Анна не спускала с вас глаз.
Миссис Трент кивнула.
– Так вот, – продолжал доктор Элтон, – буду с вами откровенен, Лоретта. За восемь месяцев это уже третий приступ гастроэнтерита. Сами по себе они достаточно неприятны, но меня волнует ваше сердце. Оно не выдержит вашего несерьезного отношения к диете. Вы должны ее соблюдать.
– Я знаю, – ответила она, – но иногда пища так чертовски вкусно пахнет специями!
Он нахмурился, задумчиво глядя на нее.
– Я думаю, – наконец проговорил доктор, – когда вы придете в себя, мы сделаем несколько тестов на аллергию. А пока будьте благоразумны. Считаю правильным предупредить вас, что другого подобного острого приступа сердце может не выдержать.
Руки и порошок сделали свое дело. Почва была подготовлена, предварительные меры завершены.
Жизнь Лоретты Трент теперь зависела от женщины, которую она видела всего лишь однажды, женщины, о существовании которой уже забыла. Да и эта женщина, Вирджиния Бакстер, тоже имела смутные воспоминания о Лоретте Трент. Она познакомилась с пожилой женщиной десять лет назад.
Даже если бы она очень постаралась, то не смогла бы детально вспомнить ту короткую встречу, которая стерлась из ее памяти, погребенная повседневными заботами и делами.
Сейчас Вирджиния шла в потоке пассажиров, двигающихся гуськом мимо стюардессы.
– До свидания.
– Пока.
– До свидания, сэр.
– Всего хорошего. Путешествие было приятным.
– Спасибо. До свидания.
Пассажиры, покинувшие самолет, медленно шли к зданию аэропорта, потом зашагали быстрее по длинному проходу, ведущему к огромной светящейся вывеске «Багаж», стрелка под которой указывала на эскалатор, спускающийся на нижний этаж.
Вирджиния Бакстер правой рукой оперлась о поручень эскалатора. На левой у нее висело пальто. Она очень устала. Ей было далеко за тридцать, но она сохранила хорошую фигуру и одевалась со вкусом. Вирджиния всегда много работала, а с недавних пор обратила внимание, что в уголках ее глаз стали появляться морщинки, наметились они и около носа. Когда она улыбалась, ее лицо озарялось, когда же оно бывало расслаблено, уголки рта немного опускались.
Она сошла с эскалатора на нижнем этаже и быстро пошла к ленте транспортера, на которой должен был появиться багаж. Прошло еще недостаточно времени, чтобы он прибыл, но Вирджиния нетерпеливо, быстрым нервным шагом поспешила к транспортеру, чтобы провести в ожидании несколько томительных минут около него.