— Прихватив заодно все, что мне принадлежало, ограбив Лодренэ. Это кресло тоже хорошо мне знакомо…
— Вы все путаете! Имущество принадлежало мне по праву. Моей супругой была ваша мать.
— Ни в одной стране мира убийца не наследует имущество своей жертвы. Кроме того, вы были двоеженцем, а значит, этот второй брак считался недействительным.
— Разрази меня гром! Своей искушенностью в нотариальных делах вы не уступите любому крючкотвору! В таком случае, быть может, вы и завещание уже успели составить?
— Да, вы не ошиблись. Я назначила полноправной душеприказчицей моего друга, графиню де Сент-Альферин!
На этот раз маска разразилась самым настоящим приступом хохота, и Лаура, не понимая, что смешного могла она сказать, подумала, что такой демонический смех мог свидетельствовать только о полной потере рассудка. Смех закончился икотой, и Понталек с трудом выговорил:
— О, вы неподражаемы! Но как неловки! Мне придется теперь убить эту старую клячу, чтобы права на наследство перешли к вашей дочери! Хотя что-то мне в это не верится. Когда любят, так не поступают. А вы, я полагаю, любите девочку?
— Разве бы вы поверили, если бы я сказала «нет»?
— Вот видите, как все устраивается! А теперь я сдержу свое слово и покажу вам дочь. Гайд! — крикнул он. — Приведи девчонку!
Явилась красавица трактирщица. На руках она держала Элизабет, уснувшую и положившую головку ей на плечо. Лаура с болью отметила, что личико девочки стало бледным, на щеках были заметны следы недавних слез. Должно быть наплакавшись, она уснула. Лаура бросилась было к ней, но Понталек наставил на нее один из пистолетов:
— Ни с места! Только смотреть! И не более того!
А Гайд уже затрясла девочку, стараясь ее разбудить. Та открыла глазки, затуманенным взором взглянула на Лауру и, протянув к ней ручки, закричала:
— Мама! Мама!
Она вырывалась из рук Гайд, и та спросила:
— Отпускать?
— Ни в коем случае. Она уже насмотрелась, можешь уносить.
Элизабет кричала, плакала, звала мать тоненьким жалким голоском, от которого у Лауры разрывалось сердце.
— Вы же женщина! — в ярости выкрикнула она. — Неужели вы неспособны на сострадание? Как вы можете слушать приказы этого монстра!
— Он мой повелитель! — с вызовом ответила та.
— А тот, кто стоит за мной, ваш муж, какая ему отводится роль?
— Она так и не сумела дать мне ребенка. Пусть себе прелюбодейничает с господином маркизом, мне от того только выгода. Я и сам люблю господина маркиза! — проговорил трактирщик.
— Охотно верю! Вы — два сапога пара! Дайте же мне хоть поцеловать ее! — взмолилась Лаура, испытывая такую острую жалость к ребенку, что совершенно забыла о том, что нужно держать себя в руках.
— Я сказал, уноси! — взревел Понталек, отсылая Гайд голосом и жестом.
Та ушла, по-прежнему держа ребенка на руках. Бедная Элизабет заходилась в крике отчаяния.
— Ничего, успокоится, — усмехнулся Понталек. — Теперь ваш черед, дорогая. Я счастлив, что нам удалось повидаться, за это время вы стали совершенной красавицей. Но, к несчастью, я так и не смог испытать к вам влечения! Мне так скучно было с вами в постели! У меня было ощущение, будто бы я держал в руках кусок холодного мяса. Так что перейдем к последнему акту. Время в вашем обществе летит так быстро!
— Вы убьете меня?
— Я от вас этого и не скрывал.
— И даже не дадите в последний раз помолиться?
— О, для этого времени у вас будет достаточно. Тангу, начинай!
Лаура и не заметила, как оказалась связанной. Она выпрямилась, призывая на помощь все свое мужество. Встав с кресла, Понталек уже направлялся к ней с двумя платками: первый он скатал в шарик, а второй развернул и протянул своему приспешнику:
— Заткни ей рот!
— Подождите! — сказала Лаура. — Я хочу вас попросить кое о чем.
— Ну что еще? Быстрее! У меня нет времени…
— О, сущий пустяк. Снимите маску.
И опять мерзкий смех, непохожий на тот, который она помнила.
— Желаете посмотреть, что сделала со мной эта чертова бомба, разорвавшаяся раньше времени? Или та, которую подложил проклятый Фужерей? Я страшен, дорогая, и нужно быть безумной, как эта бедняжка Гайд, чтобы любить меня таким.
— Я хочу видеть вас!
— Ну что ж, смотрите! Засунь ей в рот кляп, Тангу. Приятно слушать крики женщин, которых я насилую, но не эту…
— Я не закричу!
Маска спала, и, несмотря на всю твердость своего характера, Лаура не смогла сдержать подавленного возгласа. В некогда красивом лице сейчас не осталось ничего человеческого: вспученная кожа, красные шрамы и гноящееся месиво вокруг двух отверстий для дыхания. Только зеленые глаза, как и раньше, излучали злобу. Молодая женщина выдавила из себя улыбку.
— Спасибо! — поблагодарила она. — Теперь я могу умереть. Вы получили по заслугам.
Полотняный шарик грубо затолкали ей в рот и привязали вторым платком. Затем Тангу схватился за конец веревки, чтобы вести Лауру, как собаку на поводке. Понталек последовал за ними.
Они вышли из башни и двинулись туда, откуда пришли сюда, но только, миновав цепь скал, на этот раз дошли до самого песка и направились к морю, отползшему настолько далеко, что пешком можно было добраться до скалы в форме огромного вертикального валуна — менгира. Мужчины привязали свою жертву к этому камню, больше похожему на пыточный столб.
— Вот так! — удовлетворенно произнес Понталек. — Пока море будет подступать, пока вас медленно накроет волна, у вас останется достаточно времени на любые молитвы! Что до меня, то с вашего позволения откланяюсь, а сам пойду посижу вон на том камне, чтобы не потерять ни минуты из этого спектакля… Ваша медленная агония наполнит радостью мое сердце!
Лаура была в отчаянии. Она ничего не сумела сделать, и последнее слово оставалось за этим мерзавцем! Полузадушенная платком, Лаура не могла вымолвить и слова. Теперь она понимала, как избавлялся он от несчастных девушек, о которых упоминал недавно. Он привязывал их здесь, а когда вода делала свое дело, убивая их, отвязывал и пускал плыть по течению среди водорослей и ракушек.
Она опять услышала насмешливый голос, на этот раз обращавшийся к Тангу:
— Можешь идти, Тангу! Я хочу в одиночестве насладиться этим спектаклем, я его слишком долго ждал!
И началось бесконечное ожидание. Лаура уже окоченела от холода. Одетая в легкое платье, она ощущала спиной влагу камня, покрытого мокрыми водорослями. Чувствовала она на себе и тяжесть жестокого взгляда, ликовавшего от ее скорой кончины, но более всего страдала Лаура от мысли, что она, принеся себя в жертву, все равно не спасет ребенка, что девочке грозит страшное рабство… И тогда она стала молиться изо всех сил, прося господа о том, чтобы хотя бы невинное дитя не постигла ее жестокая участь. Еще она пыталась рассуждать и хоть немного успокоиться: ведь Лали знала, что она здесь, и когда найдут ее труп, убийце будет трудно ускользнуть от расправы. Фужерею известно, что Понталек жив и где он находится. Они с Жуаном поднимут на его поиски всю округу. И тогда ему не уйти от возмездия. Только Лаура уже этого не увидит…