– Всё хорошо.

– Мне показалось, что этот телефонный звонок перед моим уходом вас расстроил, и я беспокоился.

– Спасибо, Квилл, но приехал мой друг из Пикакса, так что можно не волноваться.

– Ну и отлично! Приятного вечера! – сказал Квиллер.

На самом ли деле тогда звонил её бывший муж? И кто этот «друг», который внезапно появился и всё уладил? Он повернулся к столу, куда бросил два подарка Кристи. Один из них уминала Юм-Юм, а на другом уселся Коко.

ДЕСЯТЬ

У Квиллера была причина пригласить на обед тёщу Роджера. Он хотел побольше узнать о Кристи Фагтри Уоффл – не для того, чтобы оживить интервью, посвященное козам, но для того, чтобы удовлетворить собственное любопытство, – и никто не помог бы ему так, как Милдред Хенстейбл. Она всю жизнь прожила в Мускаунти, почти тридцать лет проработала в школе и знала два поколения учеников, их родителей, бабушек и дедушек, бывших и нынешних членов школьного совета, комиссионеров округа – короче, всех.

Квиллер позвонил ей в Мусвилл, и она, как только услышала его голос, завопила в трубку со своей обычной темпераментностью:

– Квилл! Как я рада тебя слышать! Роджер мне тут говорил, что ты сейчас присматриваешь за музеем. Какой удар – потерять Айрис! Она всегда выглядела вполне здоровой. Ну разве что немножко полновата, но… Боже мой, но ведь и я тоже! Срочно сажусь на диету.

– На диету сядешь завтра, – сказал он. – Ты сегодня свободна? Сможешь со мной поужинать?

– Если надо поужинать, я всегда свободна. В этом моя беда.

– Я заеду за тобой в половине седьмого, и мы поедем в «Северные огни».

Квиллер разогрел для кошек омара и подумал, что в мусвиллском отеле на берегу озера вряд ли смогут предложить им что-нибудь хоть отдаленно напоминающее такой деликатес. Он принял душ и постарался одеться подобающе. Когда он встречался с Полли Дункан, которая мало следила за модой, он надевал что было под рукой, лишь бы чистое. Милдред, напротив, помимо домоводства преподавала ещё и рисование, так что сразу примечала, какой фасон, да как сшито, да что с чем носят. Для Милдред он старался одеться получше. Для Милдред он натянул кардиган из верблюжьей шерсти поверх белой рубашки с открытым воротом и светло-коричневые брюки – такое сочетание подчёркивало загар, приобретённый во время велосипедных прогулок за последние несколько месяцев. Полюбовавшись собой в полный рост в большом зеркале миссис Кобб – роскошь, которой недоставало в его пикакской квартире, – он отметил, что загар выгодно оттеняет седеющие волосы и роскошные усы цвета «соль с перцем».

Довольный собой, он катил по холмам, чередующимся с возделанными полями, к дикому, лесистому берегу озера, в который раз удивляясь, как вблизи озера чудесным образом меняется атмосфера. Сказывался не только аромат воды, простиравшейся на сотни миль, не только вид целой флотилии рыбачьих лодок, – тут присутствовал ещё какой-то оттенок, неуловимый, но будоражащий душу, тот оттенок, благодаря которому Мусвилл и был райским местом для отдыха.

Милдред встретила его дружеским объятием.

– Выглядишь просто великолепно! И белый цвет так идёт к твоему загару! – Ей позволялось встречать его дружескими объятиями не только как тёще Роджера, но и как бывшей соседке, как коллеге-журналисту (она вела кулинарную рубрику в одной с ним газете) и как верной жене невесть где пропадающего мужа.

Квиллер в ответ восхитился вот этой вот… такой… в общем, тем, что на ней было надето.

– Ты сама придумала этот фасон, Милдред?

– Да, это фасон для толстых женщин: скрывает недостатки фигуры.

– Ерунда! Ты просто статная зрелая женщина с крупными формами, – театрально произнёс он.

– Меня всегда приводит в восторг, до чего ловко ты подбираешь слова, Квилл.

Они ехали к центру Мусвилла, и повсюду в глаза бросались приметы того, что отпускной сезон подходит к концу. Меньше туристов попадалось по дороге, меньше семейных автомобилей, и почти не видно было лодок на крышах трейлеров. Летние домики заколачивались на зиму. Уже не так много рыбачьих лодок покачивалось у городских причалов вдоль Мейн-стрит, и чайки посылали последние приветственные крики уходящему сезону.

– Грустно немного, – заметила Милдред, – но и приятно тоже. Октябрь принадлежит нам, а не этим шумным кичливым туристам из городов в Центре. Хорошо, что они хотя бы сорят деньгами и поддерживают нашу экономику. Если б ещё у них и манеры были поприличнее…

Трехэтажный отель «Северные огни» с рядами простых, унылых окон напоминал барак, но это было историческое здание, которое местные жители облюбовали ещё в девятнадцатом веке, когда матросы и лесорубы, не отличавшиеся приличными манерами, были завсегдатаями салуна с бесплатной закуской и снимали номера за двадцать пять центов.

Квиллер со своей спутницей уселись за столик у окна, выходившего на пристань.

– Сто лет назад, – сказала Милдред, – люди смотрели в это же самое окно и видели, как трёхмачтовые шхуны берут на борт пассажиров – дам с турнюрами или мужчин в цилиндрах, а на только-только появившиеся угольные пароходы грузят лес и руду. – Она пробежала глазами меню. – И сто лет назад этот ресторан подавал похлебку палубным матросам и старателям, а не жареного сига и хилые салатики для тех, кто сидит на диете. Что ты будешь есть, Квилл? Ты ведь никогда не беспокоишься о калориях.

– Раз уж мои коты получили сегодня на ужин омара, я, пожалуй, имею право на французский луковый суп, лягушачьи лапки, салат Цезаря и тыквенный пирог с орехами.

– Котам понравилось на новом месте? – спросила она.

– Они одобрили синее бархатное кресло с подголовником, пенсильванский шифоньер и подоконник на кухне. Что касается кровати генерала Гранта, то они проголосовали за «воздержаться». В гастрономическом смысле они на седьмом кошачьем небе, уничтожают потихоньку содержимое холодильника Айрис объёмом в двадцать четыре кубических фута.

– Я читала во вчерашней газете про завещание Айрис. Она правда хотела, чтобы её рецепты были опубликованы? Или ты это сам придумал? Мне это показалось очень похожим на «квиллеризм».

– «Если вы прочитали об этом во "Всякой всячине", то это правда», – процитировал он.

– В таком случае, когда опубликуют её кулинарную книгу, я хочу купить себе первый экземпляр.

– Я надеялся, ты согласишься стать её редактором, Милдред. Как я себе представляю, рецепты надо будет отредактировать и проверить. Айрис была из тех кулинаров, что готовят на глазок – горсть этого, кусок того. Я возьмусь быть у тебя официальным дегустатором.

– Почту за честь! – сказала Милдред,

– Хочу тебя предупредить: почерк у неё – египетские иероглифы.

– Квилл, я тридцать лет проверяла школьные сочинения – я могу прочесть всё на свете.