Комната, как гигантской паутиной, была оплетена ярдами и ярдами нитей.
На верху шкафа сидел Коко, уши у него воинственно торчали, глаза горели.
– Вот как это всё произошло, – объяснил Квиллер Розмари, когда она зашла в номер шесть перед обедом в четверг. Он первый раз облачился в свой новый костюм, собираясь отправиться с Розмари обедать в «Телячьи нежности», благо весы показывали, что он сбросил десять фунтов. И чувствовал себя на десять лет моложе.
– Коко гонял ночью ваш клубок по комнате и всю её опутал, – сказал он, – и Дэн запутался в темноте.
– Откуда вы знаете, что это Коко сплёл сеть? – спросила Розмари. – По-моему, это была Юм-Юм.
– Я преклоняюсь перед вашей женской интуицией. Извините меня за неуважение к женщинам.
– Чем Дэн собирался ударить вас? В одной газете сказано, что это было какое-то тупое орудие. В другой – толстая дубина.
– Хотите верьте, хотите нет, но это была скалка! Тяжёлая дубовая скалка, при помощи которой раскатывают глину. Когда Дэн попал в сеть, скалка вылетела у него из руки и угодила в окно.
Розмари недоверчиво покачала головой:
– Дэн не был особенно умён, но он был большой мастер, и я удивлена, что он надеялся выкрутиться из этой ситуации таким образом.
– Он собирался вот-вот удрать за границу. «Рено» был готов, все вещи упакованы. Очевидно, он хотел успеть в аэропорт на утренний рейс. И даже не собирался дождаться отзывов на свою выставку.
Коты только что доели говядину и паштет из моллюсков, который передал для них Маус, и теперь сидели на столе, умываясь с видом полного блаженства. Квиллер смотрел на них с гордостью и благодарностью.
– Я был неправ в одном, – продолжал он, – они нашли тело Уильяма. Дэн во время вечерней выпивки отравил Уильяма оксидом свинца, но сжечь тело в печи он не мог: в ней было полно сосудов на стадии остывания. Поэтому он не сжег его, а бросил в бак для глины, в подвал.
В дверь постучали. Квиллер открыл и впустил Хикси.
– Я, кажется, слышала звон ледяных кубиков? – спросила она.
– Входите. Мы откроем бутылку шампанского, которую пресс-клуб послал для Коко. И Юм-Юм, – добавил Квиллер, виновато посмотрев на Розмари.
– Интересно, как Тихэндл, Хенсблоу и прочее, и прочее отреагировали на огласку? – спросила Хикси. – Телевидение и все такое! Клянусь, Микки-Маус попал в неприятное положение.
– Не было бы счастья, так несчастье помогло, – сказала Розмари. – Теперь он бросит юриспруденцию и будет заниматься тем, чем всегда хотел, – собственным рестораном.
Раздался стук в дверь. Нетерпеливый, злой. Шарлот Руп стояла в дверях, сжав не только губы, но и кулаки. Она зашла в комнату агрессивным шагом и объявила:
– Мистер Квиллер, я хочу выпить. Что-нибудь крепкое! Стакан шерри!
– О чём речь!.. Конечно, мисс Руп. По-моему, у нас есть шерри. А может, шампанского?
– Мне нужно чём-то успокоить нервы – Дрожащей рукой она дотронулась до покрасневшей шеи. – Я только что умилилась им закусочной Хэша. Я возмущена!
– Но вам так нравилась ваша работа! – удивилась Розмари,
– Что случилось? – спросил Квиллер.
– Три совладельца фирмы… – начала Шарлот, Голос у неё задрожал. – Я так их уважала, а они оказались замешанными в самых подлых махинациях, о каких я когда-нибудь слышала. Я подслушала разговор – случайно, конечно, – в комнате для заседаний… Это шампанское? Спасибо, мистер Квиллер. – Она отпила глоток.
– Продолжайте, – сказала Хикси. – Чем они провинились? Разбавляли суп?
Шарлот выглядела взволнованной.
– Мне больно вспоминать об этом. Это они постоянно делали гадости мистеру Сорэлу!
– Но они играют в разных лигах, – запротестовал Квиллер. – Интересы их нигде не пересекаются.
– «Телячьи нежности», – объяснила Шарлот, – стоят на очень выгодном месте. На пересечении трёх крупных шоссе. Синдикат «Райские уголки» пытался купить ресторан через посредников, но мистер Сорэл отказался. Тогда они начали плести грязные интриги. Я в ужасе!
– Вы дадите показания в суде? – спросил Квиллер.
– Да, конечно. Я дам показания. Даже если их гангстеры будут угрожать…
– Пришить вас, – закончила Хикси. – Слово из семи букв, обозначающее «убить».
– Если мистер Маус откроет ресторан, вы сможете работать там, – сказала Розмари.
Женщины болтали, и Квиллер почти перестал их слушать. Ему нравился мягкий голос Розмари. С ней он чувствовал себя комфортно. Комфорт теперь становился для него самой важной вещью в жизни. Он сомневался, что красный останется его любимым цветом. Со стола послышался стук, и он увидел Коко за пишущей машинкой.
– Смотрите, – закричала Хикси, – Коко печатает!
Квиллер подошёл и посмотрел на лист бумаги, потом надел очки и посмотрел снова.
– Он заказывает себе еду, – сказал журналист. – С тех пор как мы переехали в «Мышеловку», он полюбил икру.
И Коко, это видели все, ступил левой лапой на «и», потом правой – сначала на «к», а затем на «р».